– А Капитан как с ними разговаривает? – поинтересовалась она.

Мула непонимающе на нее поглядела.

– Ну, обычно он на них орет.

– А.

– Вернее, он посылает глашатаев орать на них на площадях. Там всегда кто-нибудь толчется – роется в кучах процветания, на случай, если остальные что-нибудь пропустили.

– Отлично, – объявила Романа, хотя идея в целом была не ее. – Тогда пойдемте поорем на них.

Завидев приближающихся Плакальщиков, люди на площади перестали рыться в мусоре и начали в ужасе разбегаться. Проблема была в том, что Плакальщики выходили на площадь со всех сторон сразу. В принципе, неплохой способ привлечь внимание публики, подумала Романа, но по факту получилось, скорее, вызвать панику.

Поняв, что их загнали в угол, люди принялись подбирать с земли драгоценные камни и кидаться ими в противников. Это уже было довольно неприятно. Роману толкали, лягали и даже разок удачно попали ей в голову крупным опалом. К тому же ей приходилось то и дело отгонять навязчивую мысль, что Доктор наверняка управился бы с задачей лучше. Нет, строго сказала она себе, ему просто больше бы повезло. С ним всегда так.

Она встала, огляделась и придумала, как взять ситуацию под контроль.

Вот тут-то и началась стрельба.

Черт. Как некстати.

Стража выбежала на площадь и принялась теснить Плакальщиков наравне с горожанами, паля в тех и других без разбору.

Романа была еще не слишком хорошо знакома с феноменом правительственных войск. Доктор говорил о них приблизительно как о мухах, крысах или налоговых декларациях – чертовски неудобных издержках бытия. У них, на Галлифрее, тоже была гвардия, но совсем иного калибра. Во-первых, на Галлифрее, если ты хотел день-деньской стоять неподвижно, сторожа какую-нибудь дверь, тебе нужно было иметь совершенно дьявольскую квалификацию. Некоторые из величайших философов планеты служили в гвардии: они очень высоко ценили возможность несколько сотен лет постоять спокойно и подумать о всяких вещах. И если ты заблудился или просто потерял уверенность в смысле жизни, они всегда могли помочь советом – ну, или дать ответ прямо и в лоб.

Но это Галлифрей. Как ни печально, во всей остальной Вселенной дела обстояли совершенно не так.

Солдаты, встретившиеся Романе во время ее путешествий (всех двух), сплошь оказывались какими-то интеллектуально ограниченными и к тому же любили стрелять и драться. Интересно, как люди становились гвардейцами? Уворачиваясь от очередного залпа из бластера (довольно хорошо нацеленного, надо признать), Романа анализировала те фрагменты физиогномики, которые проглядывали сквозь их кожаные шлемы. Капитанские гвардейцы генетически слегка отличались от жителей Занака и, скорее всего, являлись потомками его первоначальной команды. Какая, однако, ирония (это Романа позволила себе небольшое лирическое отступление, параллельно отпрыгивая от фонтана расплавленного золота)! Великолепная команда космических пиратов, бич галактики, символ бунта и неповиновения, становится правительственной гвардией, поддерживающей торжество закона на Занаке. Кучи процветания даже не особенно их интересовали. Из умеренно романтичных крестоносцев они превратились в скучную колониальную полицию, отстреливающую гражданское население и временами (это обидчивая Романа хорошо запомнила) отвешивающих плюху-другую мирным пришельцам. Жалеть тут стоило прежде всего их. И она даже пожалеет… после того, как разберется с ними.

Она схватила Мулу за руку и оттащила из-под рушащейся откуда-то сверху бронзовой статуи.

– Все идет не так, – резюмировала она.

Мула кивнула, лицо ее было очень бледно.

– Я думаю, проблема заключается в следующем…

– Меньше слов, – рявкнула Мула.

– Плакальщики не дерутся.

– Нет.

– А пора бы! – отрезала Романа и прямо сквозь шквальный огонь кинулась к Праликсу.

Плакальщики просто стояли на площади, получали пули и валились как подкошенные в золотую пыль.

Люди Занака таращились на них со страхом и ненавистью и кидались камнями – пусть даже драгоценными. Гвардия стреляла по ним. А Плакальщики просто ничего не делали. Ни тебе силовой барьер возвести, ни сдачи дать.

Старая леди, недавно подавшая в отставку с поста главной Плакальщицы, встретилась с Романой глазами. Лицо ее было печально.

– Вот так с нами всегда, – сказала она, пожимая плечами.

Камень попал ей в лоб, и она опрокинулась наземь.

Романа попыталась привлечь внимание Праликса.

– Сделай хоть что-нибудь! – проорала она, отчаянно щелкая пальцами и жестикулируя.

Праликс страдальчески пожал плечами, и Романа поняла, что в одно из них уже успел попасть лазерный луч.

– Нашей печали противостоит людская ненависть. Мы не хотим, чтобы они боялись нас еще больше.

– В этом случае, – заметила Романа, – можно было бы и исключение сделать.

Праликс задумался. Раздумьям очень помогла Мула, которая как следует двинула ему в челюсть.

– А я-то думала, ты наконец нашел себе смысл жизни, братец. Но посмотри на себя – ты такой же бесполезный, как был всегда. Мне плевать, чем ты был и чем стал, – сделай уже что-нибудь!

Праликс вздохнул.

Остальные Плакальщики вздохнули вместе с ним, и вздох этот разнесся по всему городу.

Волна печали прокатилась по площади.

Гвардия прекратила стрельбу и отшатнулась. Беспомощно всхипывая, солдаты начали падать наземь. Они хватались за воздух и пытались отбиваться от вдруг навалившейся на них трагичности бытия.

Толпа горожан подалась назад, напуганная странным зрелищем.

Праликс вскочил на руины фонтана, будто на трибуну.

– Граждане города, вы должны послушать меня!

Граждане города неуверенно воззрились на него.

– Это я, Праликс! Да, я стал одним из Плакальщиков. Но я узнал, что бояться их не надо!

Сомнение во взглядах никуда не делось.

– Комнор, слушай меня! Питров, не уходи! Кала, Багиндал! – Знакомые лица в толпе пытались спрятаться. – Плакальщики – ваши друзья. Слушайте, злой здесь – Капитан!

Это выглядело как-то непохоже на правду.

– Он уничтожал миры, чтобы сделать нас богатыми! Вот почему наши шахты снова наполняются полезными ископаемыми. Мы воруем у других миров, мы их убиваем. Капитана нужно уничтожить. Он не добрый вождь – он маньяк-убийца!

Горожане еще ни разу не слыхали, чтобы Плакальщик так с ними говорил. На самом деле они еще ни разу не слыхали, чтобы Плакальщик вообще разговаривал. Но это все равно не помогло Праликсу донести до них свою мысль. Романа любила говорить людям правду и считала, что они всегда предпочтут ее лжи. Однако сейчас, созерцая эту сцену, она как-то разуверилась в том, что правда так уж приятна. Ее учитель, помнится, всегда чрезвычайно умилялся, когда она без обиняков выкладывала, что думает о его оценках. Но на других планетах это, судя по всему, не работало. И почему здесь не Галлифрей?