– Помоги ей, Норта! – кивнув в сторону дочери, Арденкранц сорвался с места.

Теперь доктор стал еще более торопливым; он схватил со стола какие-то бумаги и порывисто выбежал из кабинета.

Так Арденкранц Манеора, сорока пяти лет от роду, успешный соберданский психиатр, собирался уйти из собственного дома по велению голоса, прозвучавшего у него в голове. Он уже видел, как рука отдает деньги за билет, а ноги несут в безопасный вагон поезда. Его фамилия останется в списке уезжающих, но какое это имеет значение? Уже через пару дней он скроется в Империи Цесс, где не будет нести ответственность за деяния в Собердане.

Да, он бросит дочь, бросит свою клинику, потеряет лицензию на медицинскую практику – правда, на новом месте ему, возможно, удастся подтвердить свой диплом. Надо было заставить Итэльмину поступить в какой-нибудь университет и оплатить все годы обучения… и немного сверху, чтобы ее не отчислили за прогулы и непослушание. Бедные пациенты доктора, узнав о его исчезновении, должно быть, совсем сойдут с ума – и Арденкранц громко усмехнулся, подумав об этом. Ведь лечебница давно стала делом его жизни.

Но игла была сломана.

Манеоре оставалось только поменять окровавленную рубашку на чистую. В своих покоях он нашел плащ-разлетайку, прежде наспех кинутый на диванчик в гостиной, а теперь аккуратно повешенный служанкой в шкаф. Отодвинув портрет своей бывшей возлюбленной, висевший на одной из стен, доктор открыл сейф и вынул оттуда половину хранившихся там облигаций. Вторая понадобится его дочери на тот период, пока она не обналичит его банковский счет. Все шло быстро и гладко, пока Арденкранц не спустился на первый этаж.

Потому что там, в собственной гостиной, он столкнулся с полицейскими.

Людей в черно-синей форме, заполонивших небольшую комнатку, было много – целый наряд. Судя по их лицам, они достали бы Арденкранца даже из постели, даже со смертного одра; но, во-первых, в постель доктор не ложился, а во-вторых, прибыли они только что и добрались пока лишь до гостиной.

От зорких глаз главного полицейского не ускользнул собранный чемодан, что Норта подготовила для сумасшедшего бегства Арденкранца. Урядник счел, что для суда это будет отягчающим обстоятельством. И поскольку бежавших с места преступления (да и вообще из-под стражи) в Собердане не жалели, офицер, вооруженный увесистой дубинкой, отделился от общей массы и рыкнул на Арденкранца:

– Предупреждаю: не оказывайте сопротивление, доктор Манеора. Вы обвиняетесь в совершении убийства и будете арестованы.

Приезд стражей порядка послужил для психиатра отрезвляющей оплеухой, и доктор тут же прекратил бессмысленные телодвижения. Блажь сумасбродства мигом слетела с него, и вернувшийся, но испуганный рассудок велел ему попятиться. Полицейский же наступал на доктора и уже приготовил дубину для сокрушительного удара.

– Пройдите с нами, месье Манеора, – повторил офицер. – Вы обвиняетесь в назначении ненадлежащего лечения пациенту, в сношениях с противоестественной магией и посредством этого в намеренном убийстве. Просим вас не оказывать сопротивления!

Итэльмина, успевшая прийти в себя и выбежать из кабинета на шум, в этот момент в ужасе зажала рот рукой. Она так боялась выбежать на середину комнаты и заступиться за отца… Она боялась и могла только молчать. Служанка Норта оказалась еще трусливее и пряталась у первой за плечами.

– Стойте! – возмутился Арденкранц, не веря в происходящее. – Какая еще магия?! Это ошибка! Ошибка! Я найду все рецепты! Я покажу!

– Пройдемте с нами! – упрямо, с армейской интонацией отчеканил офицер. – До начала разбирательств вы, как подозреваемый в убийстве, будете держаться под стражей. Все документы будут изъяты во время обыска, и, если вы чисты перед законом, бояться вам нечего. Просим вас не оказывать сопротивления!

– Мадемуазель, не мешайте задержанию! – послышался голос другого полицейского, прикрикнувшего на Итэльмину из-за того, что та слишком близко подошла к месту задержания.

Теперь совсем опомнившись, Манеора решил, что отговариваться бесполезно. Он готов был покориться. Но перед тем как проследовать за полицейскими, Арденкранц попросил разрешения обнять дочь. Те позволили, и доктор, подойдя к Итэльмине, незаметно приколол ей к воротничку ту самую гранатовую брошь, что нашел сегодня близ дома семьи Альдельмов.

И даже несмотря на то что ножка ее была сломана, драгоценность накрепко вошла в ткань.

– У меня все равно ее отнимут, – грустно улыбнулся доктор. – Пожалуйста, никогда не снимай ее! И еще… Поднимись наверх и найди в моей гардеробной кортик с головой ящера. Не забудь, кортик с головой ящера! Это очень важно, Итэльмина! Забери его себе, а следователю, если будут вопросы, скажешь, это мой подарок после того, как на нас едва не напали на улице.

– Я вызволю тебя оттуда, – прошептала девушка, крепко обнимая отца и роняя ему на пиджак свои слезы.

Арденкранц всегда был человеком цивилизованным, с претензиями на высокую мораль, а потому велел себе безропотно отправиться с полицейскими. Более того, психиатр был уверен в своей невиновности и старался убедить себя в том, что бюрократическая машина Собердана идеальна и непрогибаема в угоду толстым кошелькам и идейным кесарям[49]. Но доктор Манеора оказался несчастливым человеком: ему не хватило каких-то пяти минут, чтобы, поверив в свое безумие, поверив в голос умершей жены, навсегда скрыться из города.

Часы в маленькой гостиной пробили три часа дня, и на последнем ударе Итэльмина, теперь полностью потеряв сознание, упала на руки своей служанке Норте. Девушке, в отличие от отца, слишком недоставало веры в соберданскую систему правосудия.

* * *

Как оказалось, мы с Фойереном пожаловали на встречу с самим Альконе Эрмелини – могущественным бандитом, новым криминальным царьком одельтерской земли Акруа. Этот делец родился когда-то в недружественной империи Цесс, однако жить и вести дела предпочитал в одельтерской провинции. Бывший вор-единоличник, здесь Эрмелини быстро обзавелся собственной бандой, связями и влиянием.

Хитрец не гнушался развозить послания даже таким одиозным личностям: во-первых, уверял Фойерен, он всего лишь ничтожный и не представляющий интереса курьер, а во-вторых, иные преступники ничем не отличаются от светских господ, что заматывают свои холеные тела в шелка и бархат.

За ржавой дверью, которую толкнул Фойерен, полутемное здание напоминало заброшенный склад. Здесь нас и встретила засада. Подельники Альконе, с виду самые настоящие головорезы, окинули нас воинствующими взглядами – и тут же направили в нашу сторону ружья. Такое в моей жизни случилось впервые, и потому я невольно вцепилась ногтями в руку Хитреца.

Сам месье Эрмелини был сорокалетним поджарым мужчиной с грязно-желтыми зубами и пухлым белым шрамом, тянувшимся наискось от левого уголка рта до правого крыла носа. Этот человек обращался в другом, потаенном мире и был тем, с кем никогда не стали бы иметь дел приличные люди аристократических кругов.