– Почему вы держите его дома?

– Это Тернополь, детка… Как найдете здесь нормальную психиатричку – дайте знать.

– Весной началось?

– Угу. В марте.

– Что произошло?

– Хрен знает.

– Это как?

– Да никак! – Саша огрызнулся неожиданно зло. – Не знаю я. Он тогда жил не здесь, а у себя. Я приезжал иногда. Однажды зашел – и вот… Врачи сказали: стре… ик… стрессовое переживание, травматический опыт. Я пытался выяснить: какой, блин, травматический опыт у отставного полковника? Котенка… ик… на дороге сбил? Или увидел, как девочка в песочнице плачет? Не ответили.

– А что он сам говорит?

Саша выпучил глаза.

– Что говорит?.. А вы побеседуйте. Расспросите его… ик… о жизни, о чувствах. Он вообще любит поболтать. Не заткнешь!

– Мы попробуем, – серьезно ответила Марина и присела на корточки у тахты.

Заглянула в глаза Мазуру и замерла. Прикипела к нему взглядом и начала гаснуть. Поразительное зрелище. Вот ее центры светятся, как обычно: ярко, мощно. Волевой – ярче других, затем витальный, затем речевой. А вот начинают затухать, темнеют, растворяются, исчезают… и я не вижу больше ничего, кроме физического тела. Марина превратилась в восковую фигуру, в мумию, замершую у изголовья больного.

Младший Мазур не мог видеть энергетику, но и он ощутил перемену. Нахмурил брови, буркнул:

– Она… эээ… в норме?

Капля энергии прилила к волевому центру Марины – к переносице. Тонкая светящаяся нить протянулась к лицу Мазура, влилась в его центр воли, будто связала больного с Мариной. Потом она очень медленно повела головой – и зрачки Мазура двинулись вслед за ее зрачками. Больной чувствовал контакт и пытался его сохранить.

Марина усилила концентрацию и добавила энергии. Ее взгляд стал более живым, глаза блеснули. Она подалась назад – и Мазур поднял голову, привязанный к Марине мерцающей нитью.

– Здравствуй, – сказала Марина.

– Добрый… – ответил Мазур.

Голос звучал тихо, но внятно. Лучше, чем можно было ожидать.

– Что с тобой случилось?

– Жаль… – сказал Мазур. – Очень жаль…

– О чем ты жалеешь?

– Я был прав… Глупо.

– В чем прав?

– Все получилось!.. Они получились. Они удались… Как глупо.

– Эксперимент?

Он задумался. Поднял руку, ощупал свое лицо, щеки.

– Что со мной?..

– Все хорошо, – спокойно солгала Мари. – Ты выздоравливаешь, идешь на поправку. Ты начал осознавать. Отвечай мне, и будет легче.

– Они приходили… они показывали… они смогли. Я их не доделал, но они сами…

– Что ты с ними делал? Расскажи.

Теперь он разглядывал собственные ладони, болезненно кривясь.

– Что со мной происходит?..

– Ты проводил эксперимент, – с нажимом сказала Мари. – Он сорвался. Как это было?

– Не сорвался, нет!.. Они удались! Нужно было лишь… довести.

Мари протянула мне руку, я вложил в ладонь фотографию детей.

– Они?

– Да, они, именно. Удались. Я был прав.

– Хочешь сказать, они живы и здоровы?

– Здоровы… – он потер лоб, зарылся пальцами в волосы. – Я здоров?..

– Ты – да. А они? Эти дети остались живы и здоровы?

– Не все… сколько нужно.

Марина сделала крохотную паузу – секунда на то, чтобы вернуть самоконтроль.

– Сколько нужно?.. Необходимые потери?

Мазур поморщился.

– Ошибка персонала, проморгали. Я оставил простой путь для выхода… а эти двое зачем-то сунулись сложным. Персонал не справился… идиоты. Потом другие идиоты все закрыли… Подумать только: несчастный случай!.. Это повод закрыть программу?

– Кто-то погиб?

– Они, – Мазур взглядом указал на фото.

– Они все?!

– Неважно. Двое удались. Они приходили, я видел. Я был прав!.. Нужно было только найти их, доделать…

– Доделать тех двоих, я верно поняла? Они сбежали от вас… недоделанными?

Мазур поморгал, облизал сухие губы.

– Что со мной, а?

Мари не тратилась на ответ. Сказала мне:

– Дай ошейник.

Поднесла изделие к носу Мазура:

– Твой инструмент?

Рот больного расползся в стороны наподобие улыбки.

– Самоконтроль – главное. Все опирается на это! Добиться управления эмоциями, а дальше все просто. Управляешь собой – управляешь миром. Я всегда был прав!

– Зачем ошейник? Почему не стандартный метод?

– Дети… Рефлексия не развита, стандарт не работал… С детьми нужно прямое стимулирование: стимул – реакция.

– И вы дрессировали их, как собак? Били током? Лишали еды? Ставили на гречку?.. Что еще? Розги, иглы под ногти?

– Мари! – одернул я, но опоздал.

Мазур ощутил ее гнев и начал закрываться.

– Не ваше дело. Нет допуска.

– Он приходил к тебе, да? Нашел тебя и дал сдачи? Отомстил за нее?

– У вас нет допуска.

Марина прищурилась. Вложила в слова такую силу, будто впечатывала их в лицо Мазура каленым железом:

– У меня – есть – допуск – ко всему.

– Есть… – прошептал Мазур.

– Где проходил эксперимент?

Он выдавил адрес.

– Когда окончился?

Он назвал год.

– Это список персонала?

Она ткнула ему оборот фото.

– Неполный… еще охрана.

– Юрий Чертков приходил к тебе?

– Да.

– Это он тебя сбил?

– Они получились… Они получились…

Внезапно Мазур закатил зрачки и откинулся на подушку.

– Ты перестаралась, – сказал я. – Слишком сильное давление.

Мари мотнула головой.

– Мы узнали, что нужно. Идем.

Поднялась и направилась к двери. Саша Мазур попался на дороге.

– А ну, постойте! Что вы с ним сделали?

Мари уставилась ему в лицо. Саша попятился, откатился в коридор, стал на полголовы ниже. Пройдя мимо него, Мари бросила через плечо:

– Лучше спроси, что он сделал.

Шелковые

Супермаркет звался «Фуршет». Внушительных размеров ангар, обшитый пластиковой вагонкой. Немалая площадка перед входом сплошь заросла сигаретными киосками, овощными лотками и хмурыми бабульками с сигаретами поштучно. К дверям магазина вела узкая асфальтовая тропа.