– Остынь, Рихтер…

– ЭТО ТЫ ОСТЫНЬ, КЛИФФОРД, МАТЬ ТВОЮ. – Майлз снова стукнул его спиной об столик. – Если у тебя и есть проблемы с кем-то, так это со мной. Учти на будущее.

Я стояла, вцепившись пальцами в кувшин.

– Майлз, перестань. Он не стоит того. Ничего особенного не произошло.

Глаза Майлза переметнулись на меня:

– Он причинил тебе боль.

Я коснулась разбитой губы. Пальцы стали красными.

– Пустяки. Разбила губу. Это был несчастный случай.

Майлз нехотя отпустил Клиффа.

– Черт побери, Рихтер. Ты же знаешь, что твоя девчонка больная на голову. – Клифф ослабил свой воротник. – Но, как я понимаю, ты привык к этому. Думаю, она тебе нравится, потому что напоминает твою дорогую старушку Mutter. – Он помолчал, сложив руки на груди с самым серьезным и сосредоточенным выражением лица. – И это действительно отвратительно, поскольку означает, что ты хочешь поиметь свою матушку.

Я почувствовала, как шок волной пробежал по залу. Она взяла начало от Майлза, слегка запрокинув его назад, словно проникая в каждый его дюйм. А затем смолк весь ресторан. Я увидела Такера – он был в дальнем углу и совершенно забыл, что наливает кому-то чай, и тот переливался через края чашки. В списке школьных оскорблений это было довольно беззубым, но реакция Майлза сделала его ужасным. Даже Райя, казалось, испугалась. Мускулы на горле Майлза ходили ходуном – словно он хотел заговорить или сглотнуть, но его губы были сжаты так плотно, что стали совершенно белыми. Он закрыл глаза.

– Майлз, – позвала его я.

Он резко выдохнул через нос, открыл глаза и подошел ко мне.

Клифф ударил его в ухо.

Майлз хватанул ртом воздух и завалился на бок, держась за голову. Я уронила кувшин с водой и бросилась на Клиффа, прежде чем тот сгруппировался для второго удара. Потом, помню, Райя вцепилась мне в волосы и в рубашку, а Клифф старался отодрать меня от нее. Арт удерживал еще двух футболистов от драки, а Джетта, тройняшки и Такер прыгали вокруг Клиффа, пытаясь тем самым как-то помочь мне, и это место превратилось в ад.

В конце концов кто-то схватил меня под мышки, вытащил из эпицентра схватки и поставил на ноги за стойку. Я обернулась и увидела Гаса – огромного, с животом как большой горшок, с сигаретой в губах. Он кивнул мне, и было видно, что он очень обеспокоен.

Жалость.

Ненавижу этот взгляд.

Он бросился разнимать дерущихся, а взбешенный Финнеган присоединился к нему. Его лицо меняло цвет от пурпурного до белого. Тарелки дребезжали. Ручьи напитков растекались по залу. С моей губы капала кровь.

Прежде чем потерять способность говорить, Финнеган смог произнести всего два слова:

– Ты уволена.

Маму это не удивило.

Как только она увидела мою губу, то сразу поняла, что случилось. Словно у Финнегана была с ней телепатическая связь или что-то в этом роде.

Или, скорее, у Финнегана была сестра, которую звали Могилокопательница.

Мама усадила меня в моей комнате и заставила сидеть там остаток ночи. Чарли составила мне компанию, она свернулась калачиком у меня на коленях, а я обнимала ее. Вся серьезность ситуации не доходила до моего сознания до полудня субботы, когда на пороге появился извиняющийся Майлз.

– Я не хотел, чтобы тебя выгнали, – сказал он.

Я пригласила его войти, но он так и стоял на коврике за дверью с руками, засунутыми в карманы. Тени опоясывали его глаза. На левой скуле наливался синяк, и было непонятно: последствие это драки у Финнегана или нет.

– Не твоя вина, что Клифф съездил тебе в ухо, – сказала я. – А это не человек, а груша весом двести фунтов. Ты и в самом деле думал, что я буду стоять и ждать, когда он вдарит тебе еще раз?

Он смотрел на меня.

– Ответ «нет, не думал», потому что «нет, не буду». Кроме того, Финнеган собирался найти любой предлог, чтобы рано или поздно избавиться от меня. Я рада, что погорела на чем-то значительном.

– Я бы справился с Клиффом, – сказал Майлз. – Из меня не единожды выбивали дерьмо. А тебе нужна была эта работа.

Я хотела поспорить с ним, но иногда он был невыносимо прав. Меня не просто уволили; меня уволили за организацию драки. Теперь я даже не смогу попросить у Финнегана рекомендацию. Я быстро осмотрелась, чтобы удостовериться, что нас никто не подслушивает, но мама ушла в магазин с Чарли, а папа заснул на тахте с «Нэшионэл Джиографик». Я вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь.

– Уже очень поздно, – сказала я, а затем жалко улыбнулась. – Но у меня теперь будет больше времени, чтобы понять, что проделывает МакКой, верно?

Я шутила, но Майлз хмурился:

– Ты все еще хочешь проникнуть к нему в дом?

– Я должна понять, что происходит. Нас не поймают, все пройдет замечательно. – Я не сомневалась, что так оно и будет, если Майлз все еще готов быть с нами. Я ждала, но он становился все угрюмее, пока не сдвинул очки на лоб, чтобы потереть глаза.

– Ты знаешь, я помню, как приподнимал тебя, – наконец сказал он.

– Что?

– Ну, когда мы имели дело с лобстерами. Я помню, как приподнял тебя. Ты была тяжелая.

– Э… спасибо.

Он помотал головой:

– Когда ты хочешь провернуть все это?

– В день перед вручением весенних спортивных наград.

– Это скоро.

– Да. Такер узнал у главного секретаря, что Мак Кой сильно задержится в тот день – ему придется готовиться, значит, дома его не будет. Я сказала маме, что меня позвали в школу помочь клубу убрать зал – я бы и так улизнула, но родители не сводят с меня глаз.

Майлз резко выдохнул через нос.

– О'кей, – сказал он. – Мне заехать за тобой?

– Такер сказал, что может это сделать, а с тобой мы встретимся уже там. Ведь ты все равно живешь рядом.

– Хорошо. – Он на секунду замешкался, затем повернулся, чтобы уйти.

– Подожди! – Я схватила его за рукав. – Ты сердишься?

Майлз слегка повернулся ко мне.

– Я много чего, – отрывисто ответил он. – Не знаю.

– Ты мог бы… мог бы побыть здесь еще немного? Тебе же не нужно сейчас домой.

– Не нужно… – начал он. А потом «Фиренза» моей мамы свернула на нашу улицу и въехала на подъездную дорожку, заблокировав грузовик Майлза. Чарли прыгала на пассажирском сиденье. Мама вылезла из машины и потребовала помочь ей отнести покупки в дом.

– Ну, – сказал он, и клянусь, в его голосе слышалось облегчение, – похоже, я действительно могу ненадолго остаться.