– Я звоню Линн. – Мама пошла к телефону. – Не надо было так оттягивать это. Все зашло слишком далеко. Она должна прописать какое-нибудь сильнодействующее лекарство.

– Ей не нужно такое лекарство. – Рука обхватила мою руку. Майлз стоял там, где только что стояла Чарли, и смотрел на мою мать. Весь его вид излучал гнев, глубокий и холодный. – Ей нужны родители, которым не наплевать на то, что их дочь не может отличить реальность от фантазий.

Родители таращились на него, не смея сдвинуться с места и сохраняя полное молчание.

– Майлз, – прошептала я.

– Как вы могли не сказать ей? – Теперь он говорил громко. – Чарли несколько лет как мертва, а вы считаете возможным притворяться, что это не так? Вы думали, Алекс не поймет этого? Она слишком безумна?

– Нет, совсем не… – начала было мама.

– Совсем не что? Какое у вас может быть оправдание? – Палец Майлза вонзился в мою руку. – Надеюсь, у вас есть очень веская причина, потому что это полная хрень. Вы – единственные, кому ей полагается верить, единственные, к кому она может обратиться, когда никому ничего не может рассказать. Но вместо этого Алекс приходится фотографировать все подряд, потому что если она скажет вам что-нибудь не то, вы начинаете угрожать ей сумасшедшим домом!

Глаза моей матери наполнились слезами.

– У тебя нет права являться в мой дом и учить меня, как обращаться с дочерью!

– Неужели? Это право у меня есть. Потому что я знаю некоторых ужасных родителей, и вы принадлежите к их числу!

– Мы пытались, – наконец решился произнести отец, его голос звучал чуть громче, чем шепот. – Мы пытались сказать ей. Алекс в то время была в больнице, и у нее случился приступ, ей было плохо – и не важно, что мы говорили, она просто… не воспринимала этого. – Он посмотрел на меня: – Словно ты не слышала нас. Сначала мы думали, у тебя просто шок. Мы думали, ты поняла. Но потом, вернувшись домой, снова разговаривала с ней, и нам стало ясно, что… что не поняла.

Комната была слишком маленькой, слишком тесной, слишком жаркой. Из моего горла, прежде чем я успела удержать его, вырвалось ужасное всхлипывание. Я зажала рот рукой. Но это определенным образом сказалось на Майлзе: на его лице появилось то жалостливое выражение, которое я так ненавидела. Мне не нужен был подобный взгляд ни от кого, тем более от Майлза. Только не он. Я бросилась к задней двери. Я едва могла видеть, но твердо знала, куда направляюсь.

Распахнув дверь, я слетела вниз, перепрыгивая через несколько ступенек, и понеслась по заднему двору.

Добравшись до моста Красной ведьмы, соскользнула с берега ручья и забралась под мост, где меня никто не мог увидеть. Мои легкие горели. Глаза жгли слезы.

Голубоглазый. Кровавый Майлз. Скарлет. Магический шар. А теперь вот Чарли.

Чарли. Шарлемань. Карл Великий. Моя родная сестра. Если Чарли не настоящая, то кто настоящий?

Неужели все подделка? А весь мир у меня в голове? Если я когда-нибудь очнусь от этого, то не окажусь ли в обитой войлоком палате с текущими изо рта слюнями?

Окажусь ли я сама собой?

Чарли была постоянной величиной. Никогда я не сомневалась в том, что она настоящая. Она всегда была реальной. Мягкой и теплой. Я так нуждалась в ней.

Я задыхалась. Прижав руку к животу, глотала воздух. Но поднимающаяся желчь препятствовала этому. Горло у меня перехватило.

– Алекс, Алекс, успокойся! – Передо мной появился Майлз и схватил меня за плечи. – Дыши. Просто дыши. Расслабься.

Он взял мою руку и прижал к своей груди, там, где билось его сердце. Оно яростно стучало под моей ладонью.

Оно было настоящим? Его сердце? А сам он был настоящим?

Я посмотрела в его голубые глаза, которые всегда считала слишком прекрасными, чтобы быть реальными. Так как насчет них? Майлз невыдуманный? Потому что, если Чарли нет и его нет, то я совершенно ничего не хочу. Не хочу жить.

– Эй.

– Ты настоящий? – спросила я.

– Да, – твердо ответил он. И еще крепче прижал мою руку к своей груди. Его сердце колотилось как барабан.

– Я настоящий. Это, – он положил вторую руку на первую, – настоящее. Ты днями напролет видишь, как я общаюсь с другими людьми; я влияю на мир. Заставляю вещи случаться.

– Но… но что, если все это, – мне пришлось снова глотнуть воздуха, – что если, все существует лишь в моей голове? Ист-Шоал, и этот мост, и ты – что, если ты не существуешь, потому что вообще ничего этого нет?

– Если нет, то какое это имеет значение? – сказал он. – Ты живешь здесь. А раз так, то это и есть реальность.

Мы с Майлзом сидели под мостом Красной ведьмы, пока темнота не укутала все вокруг нас. Родители не пришли меня искать – думаю, они понимали, что далеко я не убегу. Или же не сомневались в удивительной способности Майлза отыскивать меня. А может, просто не желали нас видеть.

Дома на кухне все еще горел свет. Я стояла на заднем дворе и долго изучала окрестность. Теперь это кажется глупым, но я не могла остановиться и медленно вертелась на одном месте. Дом, дверь, улица, лес.

Мы вошли в переднюю. Я закрыла дверь достаточно громко, чтобы родители знали: мы дома. Мне не нужны были дальнейшие разногласия и скандалы.

Я не хотела, чтобы Майлз и мама снова вцепились друг другу в глотки.

В своей комнате я еще раз оглядела все по периметру, взяла со шкафа один из моих фотоальбомов и открыла его.

Там была только Чарли. Чарли улыбается, Чарли играет в шахматы, Чарли спит со скрипкой под рукой.

Я показала альбом Майлзу:

– Что ты видишь?

Он пролистал несколько страниц:

– Мебель. Ваш задний двор. Ваша кухня. Улица. А что я должен видеть?

Я забрала у него альбом, закрыла его и положила обратно на шкаф. Это не вылечить никакими самыми сильнодействующими лекарствами.

Майлз посмотрел на часы на тумбочке. Почти час ночи.

– Твой отец будет сердиться? – спросила я.

– Наверное. Он сердится по любому поводу.

Через его плечо я углядела проблеск белого и красного; Кровавый Майлз стоял в углу и улыбался мне, показывая окровавленные зубы.

Я как можно сильнее зажмурилась.

– Ты… э… тебе пора идти?

– Ты в порядке? – Он погладил мою руку. Я открыла глаза.

– Со мной все хорошо. – Я повернулась лицом к кровати и окну.

Чарли стояла на улице с ужасающе печальным выражением лица. Все шестнадцать шахматных фигур торчали из ее рта, как искусно вырезанные из дерева опухоли. У меня перехватило дыхание, и я резко поднялась; Майлз обнял меня.

– Что ты видишь?