– Что за хрень. – Такер вошел в комнату, за ним спустя мгновение Майлз.

Я обняла Чарли за плечи и поставила за собой, а сама с Такером и Майлзом начала перебирать бумаги на столе. Чего здесь только не было – счета, какие-то школьные официальные документы, незаполненные налоговые декларации, полуразгаданные кроссворды.

– Все это мусор, – ворчал Такер, поднимая пачку бумаги для принтера – хотя создавалось впечатление, что у МакКоя не было даже компьютера, не то что принтера.

– Будем искать дальше, – сказала я. – Что-то здесь должно обязательно быть… – Я взяла за уголок какую-то фотографию и вытащила ее из-под других, стараясь ничего не нарушить.

Это была фотография Селии и темноволосого мужчины старше ее, обнимающего ее за плечи. Они улыбались. Может, это отец Селии? Глаза мужчины были выжжены, очертания лица загнуты.

Но зачем МакКою выжигать глаза отцу Селии? Зачем ему вообще выжигать чьи-то глаза? Как кто-то может так далеко спуститься по кроличьей норе и не понять, что нуждается в помощи?

И еще важнее: что он сделает, если застанет нас здесь, роющихся в его вещах?

Я засунула фотографию, откуда достала, схватила за руки Майлза и Такера и подтолкнула обоих к двери. Необходимо выбраться отсюда. Немедленно.

– Здесь больше нечего искать. Пошли. – Из темноты под столом на меня посмотрели испуганные глаза. – Чарли! За мной!

Никто не задавал вопросов. Майлз достал из кармана ключ и запер за нами входную дверь.

– Ох, – вздохнул Такер.

Машина-развалюха МакКоя тарахтела по улице.

Майлз засунул ключ туда, откуда взял его, подхватил нас и стащил с крыльца. Затолкал за сухие кусты, опоясывающие дом МакКоя, а затем быстро последовал за нами. Острые ветки вонзились в мои руки и голову, по шее потекли струйки пота. МакКой свернул на подъездную дорожку, вышел из машины и вошел в дом.

– Он в доме? – шепотом спросил Майлз, его голова была наклонена ко мне, чтобы сухие ветки не выкололи глаза.

– Да, – сказала я.

Так тихо, как только можно, мы вылезли из кустарника и рванули к грузовику Майлза и внедорожнику Такера. Чарли за моей спиной не было. Я резко остановилась, пригвоздив к месту и Майлза.

– Что? В чем дело? – разволновался он.

– Чарли! Куда подевалась Чарли? – Я оглянулась на дом МакКоя. – Она вышла на улицу вместе с нами, правда? Вы видели, как она выходила?

– Алекс… – Майлз потащил меня вперед.

– Майлз, если она все еще в доме, нам придется вернуться!

Он продолжал тянуть меня. Я уперлась каблуками в землю. Глупая, глупая Чарли должна была идти за нами. Я не могла поверить, что она меня не послушалась. Я знала, что ей всего восемь, но не могла смириться с тем, что она такая тупица.

Майлз схватил меня за плечи и потащил к машинам, развернул так, что я оказалась зажата между ним и грузовиком. Такер стоял за ним, его лицо было перекорежено от невыносимой жалости.

– Алекс.

Голос Майлза был низким, но сильным. Его яркие голубые глаза пронзали меня насквозь.

– Чарли не настоящая.

Мир закачался.

– Ч-что? – выдавила я.

– Чарли не настоящая. Ее здесь нет. И никогда не было. – Майлз протащил меня к другой стороне грузовика. Слова прошумели у меня в ушах, и все кончилось. Ветер перестал колыхать деревья; даже букашка на ветровом стекле грузовика Майлза замерла на своем пути.

– Нет. – Я вырвала руку из рук Майлза. Меня всю трясло от шока. – Нет. Неправда. Она была здесь – вот прямо здесь! – Я видела, как она вместе с нами выходила из дома; я уверена в этом. – Не ври мне, Майлз. Не ври мне.

– Он не врет. – Такер подошел ко мне с другой стороны с поднятыми вверх руками.

– Она существует, Такер. Она… Она должна быть… – Я снова посмотрела на дом МакКоя, ожидая, что Чарли выскочит из другого входа в него, словно играя с нами в прятки. Я накричу на нее за то, что она напугала меня до полусмерти, и не выпущу из поля зрения, пока мы не доберемся до дома.

Но она не появилась.

– Отправляйся домой, Бомон, – сказал Майлз Такеру. – Я позабочусь о ней.

– Алекс, – снова сказал Такер, подходя ближе ко мне. Я сделала шаг назад, вытирая глаза. Плакать я не могла. Чарли здесь не было. Она была дома. Но чем больше я терла глаза, тем обильнее текли слезы. Дома. Нужно ехать домой.

Я забралась на пассажирское сиденье грузовика Майлза и пристегнула ремень. Домой.

– Все будет хорошо. – Такер подошел к окну и взял меня за руку, говорил он тихо и спокойно.

Что такое «хорошо»?

Майлз захлопнул дверцу. Грузовик закряхтел. Такер и улица остались позади.

Майлз что-то говорил мне, но я его не слышала.

Она просто была здесь. Она всегда была здесь.

Входная дверь стукнула о стену прихожей, когда я распахнула ее.

Мои родители сидели за кухонным столом. Ужинали. Словно ничего не случилось. При моем появлении в дверях они подняли головы. Неожиданно я поняла, что не способна дышать.

– Чарли, – выдавила я.

Первой встала мама. В руке у нее было маленькое полотенце, и она шла ко мне, как к ребенку, который срыгнул. Я попятилась от нее.

– Почему вы мне не сказали?

– Алекс, солнышко…

– Как она могла быть не настоящей?

Позади меня раздалось хныканье. Чарли стояла в дверном проеме, в дрожащих руках – шахматы. Это был шахматный набор, для которого ей нужны были новые пешки, потому что старые я спустила в унитаз. Одна из пешек была зажата между ее зубами. Она снова захныкала, и пешка упала на пол.

– Что происходит, Алекс? – Голос Чарли дрожал не меньше, чем ее руки. – О чем вы говорите?

– Чарли… – У меня перехватило горло. Зрение стало неясным. – Но… но я помню, как вы принесли ее домой из родильного дома. Кормили ее, заботились о ней, наблюдали, как она росла… и для нее под елкой всегда лежали подарки, и вы всегда оставляли ей место за столом… и она должна была…

– Она была настоящей, – сказала мама. Ее голос стал очень напряженным, я его никогда таким не слышала. – Но она умерла. Четыре года тому назад.

Папа тоже встал. Мне не нравилось, что все стоят.

– Чарли умерла, прежде чем ей исполнилось пять. Ас… – Голос отца дрогнул. – Асфиксия. – Я не должен был оставлять ей шахматы, чтобы она играла с ними…

Я повернулась к ним и потеряла Чарли из виду. Она заплакала. Шахматная доска выпала из ее рук, и все другие фигуры присоединились к единственной черной пешке на полу.