— Понятливая у тебя горничная, — усмехнулся Нико.

— Она больше, чем горничная, — возразила я бесцветно.

Плад окинул меня внимательным взглядом и спросил:

— Все-таки пьешь вдовий напиток?

— А что? — вяло сказала я.

— Ничего… сегодня можно. Я сказал, что вчера ты была у меня. Теперь двор знает, что мы вместе.

— Я велела фрейсе распустить слухи.

— Твои гаранты накинулись на меня, как стая хищников — у них на тебя свои планы.

— Разберись с ними.

— Разумеется. Тебя не побеспокоят, не переживай. Но сегодня на казни ты должна присутствовать.

— Знаю.

Нико поднялся со своего места и подошел ко мне. Взяв мою руку в свою, он поцеловал ее и произнес, глядя в мои глаза:

— Я все время вспоминаю то время в Колыбели, когда ты выбирала жениха. Мы все понимали, что с тобой будут сложности — не только потому, что твое положение было непонятно, но и потому, что Сизер пускал на тебя слюни. Только наивный юноша вроде Рензо мог решиться пойти против будущего наследника Тоглуаны… Как же я жалею, что не рискнул тогда.

Я не стала сообщать Орсо, что у него не было шансов, и ответила:

— Ты не рискнул, потому что боялся потерять поддержку родителей.

— Поддержка рода очень важна, Валерия. Без рода мы никто.

— Теперь твой род меня одобряет?

— Не могу сказать, что моя мать в восторге от такой невестки, как ты, да и отцу не нравится, что в тебе есть кровь Вириати, но главное то, что ты Гелл, а значит, Тоглуана твоя по праву. Никто не отнимет у тебя того, что положено тебе по праву рождения. Слышишь? — шепнул он, щекоча дыханием мою кожу. — У тебя будет все, чего ты достойна.

Его шепот был ядом, но я под каплями и так была уже в какой-то мере отравлена и поэтому спокойно воспринимала эти обещания.

— Никто не должен узнать о моем прошлом, — произнесла я, перебарывая желание закрыть глаза и поспать в кресле.

— Я об этом позабочусь.

— Еще чаю? — сухо спросила Нереза, чьего появления я не заметила.

Орсо отстранился от меня и, еще раз поцеловав мою руку, сказал:

— Пора собираться, эньора Гелл.

Площадь Пепла находится не так уж далеко от дворца, но мы добирались долго, ведь весь город, можно сказать, собрался там, чтобы увидеть своими глазами, как казнят убийцу императора. Людей было немерено, несмотря на сильный мороз; это живое волнующееся море растеклось от площади по ближайшим улицам и переулкам. Хорошо вооруженная императорская стража кольцом окружила площадь, чтобы образовалось безопасное место для пладов, явившихся посмотреть на казнь; семья императора и сливки общества могли наблюдать за действом с балконов зданий на площади.

Я приехала в одном экипаже с Орсо, главой своих гарантов Руссе и фрейсой Кларой. Нам места на балконе не нашлось, и мы прошли к другим пладам, ожидающим на площади под небом, на котором пламенели сумерки. Едва мы появились, множество взглядов вонзились в меня кинжалами, и пошел шепоток. Некоторые, впрочем, шепотком не ограничились.

— А вот и шлюха Блейна!

— Выглядит скверно.

— Интересно, что с ней будет?

— Великий Дракон все слышит! — громко сказала фрейса Клара.

Откуда-то издалека до нас донесся яростный выкрик:

— Конец дракону! Смерть пладам!

— Что эта шваль себе позволяет? — сквозь зубы проговорил Руссе, чей аристократический длинный нос уже покраснел от холода.

— Пусть порадуются сегодня, — сказал сухо Орсо, — плакать будут потом.

— Мам, — услышала я звонкий детский голос и увидела девочку лет шести, вцепившуюся в руку матери-пладессы. — Мама, они хотят нас убить?

— Не бойся, дитя, — обратилась к ней Клара, — это злоба бессилия.

Девочка, судя по лицу, не поверила фрейсе. Чего стоят слова какой-то сухой тетки, когда над площадью звенят голоса чистокровников, а весь город собрался праздновать смерть еще одного плада?

Под каплями меня мало что волновало, мороз и тот словно не кусал. Мои мысли были подернуты дымкой, но все же текли, и разум не спал — только чувства.

— Зачем сюда привели детей? — спросила я.

— Чтобы видели, что случается с изменниками. И вы тоже смотрите внимательно, эньора, — ответил Руссе.

— Эньора ни при чем, если вы о злодеяниях Блейна, — мягко произнес Орсо.

— Ну-ну.

Темнота опустилась внезапно, и небо, раскрасившееся в этот вечер необычайно яркими оттенками, погасло. Холод усилил нетерпение собравшихся, и Элдреда Блейна вывели на помост.

Я не хотела смотреть, слушать, присутствовать, и действие проклятых капель, как нарочно, начало слабнуть — то ли зимний холод сыграл свою роль, то ли мои чувства прорвали блокаду. На помост вместе с Блейном и стражей вышли сын Дрего Викензо, еще не благословленный править, и несколько других пладов. Все они были одеты в красное, цвет возмездия, но в этой темноте их наряды казались скорее рубиновыми под цвет моего родового пламени. Символично, что и закатное небо горело этими цветами.

Викензо начал говорить.

Особый день… расплата… день траура и день возмездия… Он говорил ожидаемые слова, но в них не чувствовалось ни злости, ни горечи, ни боли; голос будущего императора огненной империи дрожал, в нем не было силы. Прикрыв глаза и молясь про себя, чтобы к моменту казни капли еще действовали, я вслушивалась в голос Викензо, уступающий голосу толпы, и мое оживающее сердце забилось быстрее.

Ну почему я не взяла с собой еще капель?

— Смерть! — закричали вокруг плады. — Смерть убийце!

Фрейса Клара взяла меня за руку.

— Не смотрите, эньора.

Орсо встал с другой стороны и тоже взял меня за руку.

— Это будет быстро, — шепнул он мне.

С перерождения я была связана с Элдредом Блейном, и пусть я не знала этого, эта связь все же существовала и влияла на меня. Как она повлияет на меня сейчас? Будет ли мне так же больно, как и ему, когда его коснется пламя смерти? Это ведь не любовь, не настоящая привязанность, наша связь с самого начала была ловушкой, издевкой…

Вспыхнуло пламя — злое, оранжевое.

Элдред Блейн не закричал — или же закричал, но его крики потонули в бешеном оре толпы, дождавшейся зрелища. Я закрыла глаза. Тела — просто оболочки, и боли нет, когда идешь к огню. Огонь примет, даст все ответы и направит, куда хочешь. Главное знать, куда хочешь — и к кому…

— Эньора, что с вами?

— Валерия? Вы слышите меня?

Тела — просто оболочки…

Элдреда Блейна сожгли.