Слившись с Волкодлаком, Жига побежал, быстро побежал, напевая на ходу «Вставай проклятьем заклеймённый…» Случайные прохожие долго провожали бегущего человека взглядом.

Возле турникетов метро Третьяковская Великий Энергетик на всякий случай, ещё проблем с полицией ему не хватало, повысил колебательный уровень своего тела, и спокойно прошёл мимо мечтательной бабушки. Откуда ему было знать, что случайный знакомый, который так ловко переиграл в споре генерала, уже организовал мощнейшее усиление службы по всем силовым структурам. Каждый сотрудник, заступая на дежурство, в обязательном порядке знакомился с фотографией Глеба Корчагина. Но ушлый молодец, в свою очередь, вряд ли догадывался, что девять из десяти человек видели на этой фотографии молодого Юрия Гагарина. Первый космонавт внешне никак не походил на небритого, измученного обстоятельствами беглеца.

Очень долго Жига в полном оцепенении сидел на скамейке возле дома Аркадия Вольнова. Сентябрьское солнце пробивалось сквозь желтые листья великана-клёна, бросая пятнистые тени на дорожку. Не было никакой надобности подниматься наверх, Глеб точно знал, что квартира пуста. Однако он так же с лёгкостью поспорил, что бывший банкир сегодня утром выходил именно из этого подъезда. На тонком плане запахи хранятся очень долго, если не вечность. За час трижды удалось прокрутить в голове тот вечер, когда Жига попросил Вольнова помочь вернуть украденные деньги, и как тот ловко соскочил. А интересно, – размышлял бывший детектив, если бы я его в тот день не позвал, как бы он у меня деньгу выманил. Вот сволочь. Столько лет вместе. Обида внутри его потихоньку перерастала в гнев, и от этого повышенная кислотность в желудке потихоньку напоминала о себе жгучей изжогой.

Стало холодать, и пришлось перебраться в подъезд. Брошенная комнатка вахтёра показалась очень удобной. Удобной излишне, так как тело опоясывала вязкая дремота. Вдруг внутри что-то щёлкнуло, и через миг в проёме входной двери мелькнула фигура ненавистного Аркаши. Ни один рассудок не сумел бы в эти мгновения наполниться осознанной мыслью. Жига и был слишком далёк от того, чтобы о чём-нибудь думать. Он просто вскочил и рванулся вперёд, ибо его обуяла ярость, присущая матёрым волкам.

Не так сказано – обуяла! Не обуяла, не нахлынула, не сковала! Она дала Великому Энергетику сущего пинка, кинув тело в мгновенный, по-настоящему звериный рывок. Тот, кто умеет ясно зреть, несомненно, разглядел бы в его глазах смерть.

За то время, пока длился прыжок, открылись двери лифта, и в подъезде стало светлее. Однако, схватив горло бывшего друга обеими руками, Корчагин увидел двоих мужчин, выглядевших вблизи жалкими поддатыми существами.

– Брысь отсюда, слюнтяи, – точно при вспышке молнии, мелькнули глаза в вырванной из времени неподвижности. Вольнов почему-то не издавал ни звука. А ведь смерть, и впрямь, была рядом. Одно неловкое движение очень сильных пальцев.

– Мне нужны мои пятьсот рублей, товарищ тёмный колдун, – сквозь зубы прошипел Глеб, усиливая давление на кадык. При этом в глубине души чуял, что прегрешение бывшего друга всё же не таково, чтобы карать его такими методами. Однако ярость и гнев, ох уж эти братец с сестрой… Нет, они должны излиться до дна, всосав в себя или выплеснув дюжую половину океана жизненных сил.

– Вот… – захрипел Воля, и каким-то образом у него в правой руке возникла пятисотрублёвая бумажка. От неожиданности бывший детектив отпустил шею бывшего друга, рванул купюру на себя и замер, словно ледяная статуя. Лопнувшие от борьбы верхние пуговицы обнажили амулет. Жига был готов поклясться, что камень в точности повторял его собственный, тот самый, который достался ему от Стояна. Мало ли всяких висюлек продаётся сейчас в палатках и магазинчиках. Нет… Кулоны были огранены очень давно, на тонком плане излучали совершенно одинаковый спектр и, небесный судья свидетель, вышли из-под руки одного мастера и из одной и той же самоцветной горы. Хитрости и уловкам тёмных сил не существует преград, и, кто его знает…

– Ты мне, вонючка, сейчас всё расскажешь, – попытался вновь буянить Жига.

– Откуда ты пришел? – негромко и очень спокойно, отдышавшись, спросил Воля.

– Тебе-то, что? Сдать своим упырям хочешь? Подожди, пока не выдумал…

– Ты по всему городу развешан. Плакаты, фотографии, менты в штатском, «контора», ГРУ, все на ушах…

– Это мы выясним, – нервно отозвался Корчагин.

– Ты очень им всем нужен.

– А мне нужен ты!

– Ты очень непочтительный мальчик. Разве так разговаривают с лучшим другом? – попытался шутить Аркадий.

– Да, у нас так принято разговаривать с такими, как ты! – глядя исподлобья, ответил Жига. У него сейчас было желание спорить и грубить.

– Плохо, очень плохо! Ну, это твоё дело. Я тебя прощаю… Скажи, ты хочешь обратно вернуться в СИЗО?

– А ты не пугай меня, самец…

– Пошли быстрее, в квартире обсудим… Если кулаки не дочесал, то там, милости прошу, – ёрничал Вольнов, прекрасно понимая, что самое сложное уже позади, силу больше применять никто не станет. Слепые, непоседливые эмоции уже скрылись вдали, и теперь на шахматную доску надо выставлять здравомыслие.

– Ну, здравствуй, моголинян. Помнишь, тебе один мудрый человек про осознанность молвил в изоляторе… Просыпайся.

Глеб даже почему-то не удивился. То есть, совсем. Удивлялся он потом, вспоминая этот момент, спустя несколько месяцев.

– Да пошёл ты…

– Я могу пойди, а вот тебе лучше сквозь землю провалиться.

– Это с какой такой радости?

– Ты, что же, до сих пор ничего понял? Тебе, что, Стоян не разжевал по кусочкам? Или ты даже пюре не в состоянии проглотить? – фыркнул Вольнов, поворачивая дверной замок.

Оп. Картинка встала на место. Наваждение отступило, и Корчагин, восторженно разглядывая квартиру Аркадия, точно знал, что попал к «своему». Последний короткий визит к бывшему банкиру был два високосных года назад. Сколько раз они вместе творили дела, о которых не стыдно будет когда-нибудь поведать правнукам! Сколько раз крепко держались друг за друга, захватывая удачу! А вот теперь всего лишь настала пора проверить эту дружбу и чистоту отношений.

– Я же тебя столько раз приглашал, а ты всё поважнее дела находил.

Стены представляли собой одну сплошную картину, сюжет которой плавно растекался из коридора по кухне и комнатам. Встроенный стенной шкаф с прозрачными дверцами хранил сотни древних книг. Глебу стало стыдно за своё недавнее поведение, когда из самой большой комнаты на него взглянули четыре двухметровых деревянных кумира, будто стражи неведомой святыни, молчаливо замершие по обеим сторонам красного угла.

– Ты извини меня, Воля, столько вопросов в голове, – мрачно произнёс Жига, ворочая головой и глазами пожирая пространство над дверьми.

– Вот и ещё один добавился, – улыбнулся тот в ответ.

– Ну да…

– Свастичная символика с древнейших времен была основной и главенствующей почти у всех народов на территории Евразии. Их было 144. Наша галактика имеет форму свастики. Это самый сильный и самый древний символ.