– А для чего ты мне нужен? Ты не обижайся, я на самом деле пока не до конца всё уяснил.

– Понимание придёт постепенно. Это очень важно. А моя задача, вместе со Стояном показать тебе этот мир настоящим, а не как его нарисовали твоему разуму газеты, школа, телевиденье. Разгляди как всё вокруг пропитывается энергией роста, силой бытия. Тогда ты станешь настоящим Жрецом Жизни. Хотя я чувствую, что ты им уже почти стал.

В квартире Аркадия было очень приятно находиться. Жига нашёл внутри себя того, второго, более чуткого, и аккуратно перетёк туда и обратно. Причина необычайной лёгкости и чистоты ума находилась в спальне, за закрытой дверью. Моголинян невольно потянулся к закрытой двери.

– А, почувствовал! Молодец! – подловил его старый друг – Это пирамида.

Возвышаясь на полтора метра от пола, в углу, у кровати стояла каменная пирамида. Глеб слабо разбирался в минералах, но на первый взгляд монумент был сделан из красного граната. Непривычным было то, что пирамида имела десять граней.

– Накопительными энергетическими свойствами обладает любая пирамида, будь у неё четыре грани или десять! Главное, чтобы они у неё были, – Аркадий то ли прочитал мысли, то ли просто догадался, предвосхитив вопрос. – А червец, или гранат, как сейчас величают, предохраняет ещё от ранений и увечий. Если я попадал в тяжелые обстоятельства, камень помогал на большом расстоянии хладнокровно и решительно справиться с любыми неприятностями. Вот так-то! Как бы сказочно это ни звучало, но любой минерал это живая природа, живой организм.

– Поэтому и кулон из камня?

– И поэтому в том числе, но наши амулеты это немного больше, чем просто минерал. В нём скрыты великие возможности, заложенные создателем и пришедшие вместе с ним из глубокой иности…

Глеб очень сильно тосковал по сыну Вовке. Несмотря на огромный риск, мысль о свидании с ребёнком царапала его голову изнутри с каждой минутой всё сильнее и сильнее.

– Да ты что, Жига! Однозначно, нет! – всплеснул руками и завопил Аркаша. – Ты забыл, где тебя в прошлый раз заластали?

– Помню, Воля. Я всё помню, вся жизнь перед глазами. Но пойми ты меня, пожалуйста. Я не только ваш этот, моголинян, я в первую очередь человек. Отец я, понимаешь?

– Эх, как всё сложно. Я рад, конечно, что тебя так к сыну тянет, ответственность почувствовал ты свою. Ведь забота о близких увеличивает ответственность, а ответственность, в свою очередь, повышает разумность. Разумность как раз именно то, что тебе и надо сейчас больше всего! Да и без разумности счастливым не станешь…

Корчагин уже почти не слушал. Между тем, внизу, у подъезда, нарастал подозрительный шум. Глеб невольно прислушался, подошёл к окну, и крик ему однозначно не нравился. Для вечерней пирушки выбрано странное место. Значит, просто кто-то кому-то не угодил. «Бывает», – сказал себе бывший детектив и покосился в направлении двери.

– Не сложилось, не удалось отсидеться на родном подворье, – подумал Жига, насколько он вообще способен был сейчас думать, – и тут схорониться не получится, видимо.

Он уже знал, что злой дух сжимает вокруг него тугое кольцо, и в чем обличье он выступает, было не так важно. Но пусть не рассчитывают на покорность, на то, что кто-то добровольно склонит шею. Он будет защищаться! Он не собирался подставлять спину чудовищам с телами человека. Понятно, что битва будет не на равных, и никто не сможет сказать, чем кончится этот поединок. Победит ли свет тьму, выползавшую из подвалов вселенной, копившуюся несколько тысяч лет? Или этот мрак зальет пропахшую гнилью землю?

– Я пойду, Аркаша, а ты как знаешь…

– Я, конечно, с тобой. Только перед выходом посиди с закрытыми глазами в спальне, десять минут уже ничего не испортят.

Великому Энергетику казалось, будто все его нутро превратилось в манную кашу, которую кто-то умело помешивал ложкой. Эта каша отчего-то становилась горячее, расползаясь по кожаному мешку тела, от головы к ногам и обратно. Трудно было даже думать: стоило попытаться на чем-то сконцентрироваться, и сразу становилось понятно, что на это не имеет никакого значения. Он попробовал прикинуть, что станется, ворвись сейчас кто-нибудь в квартиру и ударь его прямо сейчас. Верилось, что все-таки он справится и окажет достойное сопротивление. «Вот схожу к сыну, – упрямо толковал себе Жига, – потом разузнаю поподробнее, что делается вокруг меня. Надо что-то делать, но нельзя же лезть наобум, да ещё и не зная, куда.

Еще надо будет найти Василия Зацепина, объяснить ему, что он тоже уже часть, маленький механизм раскрутившегося маховика. Хотя этот деятель тоже хорош. Одни слова. А, ладно, всё равно у него ничего бы не получилось, раз тут такая петрушка. Жига положил себе сделать это сразу, как только соберется с силами и выспится. Надо взять с собой Волю. Он умеет говорить. Может, исхитрится вдолбить парню хоть часть правды, а то ведь не поверит. Да Глеб и сам бы никогда такому не поверил. С этими мыслями Корчагин начал сползать не то чтобы в сон, – в какое-то мутное полузабытье, когда человек прекрасно слышит все вокруг, но ему все это совершенно всё равно. Ему просто не хочется. Он не пошевелился, когда скрипнула дверь и почувствовалось постороннее присутствие. Вошедший человек не нёс в себе признаков опасности, а раз так, зачем внимание на него обращать.

– Глеб, заснул? – раздался осторожный голос Аркаши.

– Сам не понял, – приподнялся Жига с пола.

– Давай-ка пощеми лучше, успеешь ребёнка навестить.

– Боюсь днём его не поймать. Пошли.

– Ладно. Иди, салатику поклюй, и сгоняем.

Салат из свежих овощей, справленный бальзамическим уксусом, провалился моментально. На столе возник напиток с привкусом мёда и каких-то трав.

– Очень всё вкусно, Аркаша, спасибо. А это что за лимонад?

– Мой напиток – это мёд-сурья, заделанный на девясиле с шалфеем и на солнце оставленный на три дня, а потом через шерсть процеженный.

– Сильно. И звучит, и пьётся…

– А знаешь, почему тебе так понравился напиток?

– Вкусный и холодненький…

– Себя послушай. В каждом из нас еще тлеет огонек Знания от Природы. Цивилизация этот огонек гасит всеми доступными способами. Разжечь его может только живая вода, живой воздух, живая пища. К сожалению, понять это способен далеко не каждый. Осознание не придет до тех пор, пока есть зависимость от мертвых продуктов. Вот слова Иисуса Христа: «Вы не понимаете слов жизни потому, что пребываете в смерти». Чтобы обрести осознанность, нужно избавиться от зависимости. Мёртвая еда такая же зависимость, как наркотики.

– Ты прав, дружище. И наелся вроде бы, и легкости только добавилось…

Источник шума продолжал бесноваться внутри подъезда. Странно, Глебу казались подъездные посиделки пережитком переходных 90-х, которые ушли так же незаметно, как и навалились. Ан нет, случалось ещё. Неискушённый в делах бутылки, дурмана и иглы Жига никак не мог понять, отчего каждое слово встречалось дурнотным смехом.