– Друзья, посмотрите направо…

– Ха-пр-ха-гх-хаа…

– Мальчики решили прогуляться по вечерней столице, а в такое время выход в город у нас платный…

– Ха-пр-ха-гх-хаа…

– Давайте все вместе попросим их оплатить проход…

Пятеро сидели вокруг початой бутылки водки, на горлышко которой был надет прозрачный пластиковый фонарик. Один, с красными глазами, заразительно, до упаду смеялся, держа в руке не прикуренную, видимо, снаряжённую дурью папиросу. Похоже, они никогда не встречали настоящего отпора, вели себя распущенно и нагло. Причиной бравады могла быть девушка, которую бывший детектив сразу не заметил. Она сидела в самом углу, под дряхлыми почтовыми ящиками.

– И сколько стоит проход? – каким-то мёртвым голосом отдались слова Великого Энергетика, отчего по коже Воль-нова пробежала сверху вниз стая мурашек.

– Полтишок, – буркнул кто-то из толпы.

– И что, может, чек выпишите?

– Ты, дядя, не умничай, а то сейчас выпишем тебе таких…

Он не успел договорить, потому как Глеб поскользнулся на разлитом не то соке, не то пиве и как-то нескладно завалился к стене.

– Ха-пр-ха-гх-хаа…

Занесённая нога заводилы этой убогой компании уже выбрасывалась вперёд, чтобы встретить мякоть живота или крепость рёбер лежачего, когда незаметным глазу тычком руки Жига ударил по опорной ноге подонка. Спина и затылок с грохотом вошли в почтовые ящики, сопровождая хруст ноги. Обмякшее тело уткнулось в пол.

– Простудишься любезный, – хмыкнул Корчагин и пошёл за Аркадием, уже приоткрывшим входную дверь.

Один из прислужников заводилы, кудрявый, светловолосый молодой парень, вдруг резким движением схватил бутылку, и ахнуть не успели, как он оказался в метре от Глеба с заведённой вверх рукой. Не успели все, кроме моголиняна. Он не то, чтобы успел, он откуда-то это знал. Нападавший будто бы упёрся в невидимую стену, а разметавшиеся по подъезду мелкие осколки посекли щёки и лбы его дружков. Потом ребята до хрипоты в горле спорили, предполагая, что бутылка разбилась о стену, ящики или даже голову мужчины. Вольнов и Корчагин, не оборачиваясь, покинули подъезд.

– Витязем бы ты стал знатным, – улыбался Аркаша, когда они уже прыгнули в новый Вольво ХС90.

Глеб не ответил. Он ещё наверху, в квартире, включил интуитивный зрительный орган, который стал просматривать панораму событий, не ограниченных пространством и временем. Он мог рассмотреть в системе образов мысли людей и иных разумных существ. Усиление внимания позволило ему ощущать или знать, когда другие люди думают о нём. Когда кто-либо направлял на Глеба сильный поток мысленной или чувственной энергии, то он знал и ощущал это в виде тупой головной боли или давления в области лба.

Лишь дважды по дороге к дому он поймал такие потоки. Первый шёл от завистливого кавказца на светофоре, который с жадностью рассматривал новую иномарку и её пассажира. Второй был более приятным и струился от молоденькой девушки, подкрашивающей на ходу губы и боковым зрением посматривающей на двух мужчин.

Прошлая жизнь, чьё королевство когда-то представлялось вечным и непоколебимым, на поверку оказалась хрупкой и мимолётной. Сгинула, – и как сроду не случалось её. Оглядываясь туда, назад, трудно было поверить, что мир-то остался точно таким же, как и был, просто изменился сам человек.

В целях безопасности Аркадий остановил машину подальше от подъезда. Покинув автомобиль, Жига снова ощутил давление извне, слабым источником которого являлись простые зеваки в окнах домов. Тихий осенний вечер выгнал молодежь к подъезду. Участие в беседе наполняло их восторгом. Великий Энергетик заметил, что сутью их общения являлся простой обмен энергиями. «Вот почему человек – существо социальное», – понял он, ещё внимательней вглядевшись в приятную компанию. Кому-то приходила в голову замечательная мысль, они ее высказывали, и прилив энергии был им очень приятен. Так приятен, что они говорили и говорили, когда на самом деле, давно пора отдать слово и энергию другому. «Одни пытаются завладеть разговором, – прикинул Глеб. – Другие, наоборот, слишком сдержанны. Даже чувствуя, что им пришла в голову хорошая мысль, они не решались ее высказать». Энергетик видел, что это плохо, так как беседа распадалась и другие участники не получали всех сообщений, адресованных им.

– Ты видишь? – Жига возбуждённо тронул Вольнова за руку.

– Что?

– Ну вот этих ребят… Как они энергиями обмениваются и как думают…

– Нет, друг мой. В этом и есть ещё одно моё отличие от тебя… Про энергообмен я себе представляю кое-что, а вот насчёт того как думают?..

– Я вижу весь мыслительный процесс. Ты не поверишь! Мы, оказывается, думаем не мозгом, а, как бы это лучше сказать… Полем каким-то… Это морфологическое поле, которое всех нас окружает… Теперь я и у тебя его увидел…

– Как это со стороны смотрится?

– Представь, что ребят окружает поле из миллиардов лампочек. Они загораются и гаснут, как на допотопном компьютере. Морфологическое поле мерцает, сияет, переливается всеми цветами. Это и есть мыслительный процесс! И память то же самое! Мозг при этом лишь приёмник. Мысли человека это какие-то био– и электрические импульсы. Значит, если кто-то представляет из себя чуткий и осознанный приемник, то он может понимать то, что думают другие люди. Ты понял?

– Конечно, понял?

– Ну, и что ты понял?

– Исходя из того, что ты сейчас сказал, я с уверенностью могу утверждать, что чтение мыслей на расстоянии и взаимный обмен мыслями возможны.

– Молодец!

– Как быстро, Глеб, ты превращаешься из ученика в учителя!

– Да брось ты, Воля…

– Я на полном серьёзе, и если бы ты только знал, как меня это радует!

Когда Жига, наконец, увидел окна своей квартиры, он понял, что приехал сюда не понапрасну. Свет горел в одной из комнат и на кухне. Способность угадывать события, намерения и мысли людей сейчас ему не помогали. Он просто не пользовался своими способностями, думая о том, как обнимет и крепко прижмёт сына, уткнувшись в густую копну мальчишеских волос. Нет, похоже, с ним самим всё обстояло как прежде. Корчагин в первый миг даже усомнился, а были ли эти два месяца, – или, может, причудилось в похмельном бреду? Всё вокруг казалось своим, причём, квартира производила впечатление не заёмной, а близкой и родной.

Аркадий настоял на том, что останется ждать на улице. То ли не хотел мешать семейному общению, то ли всё из тех же мер предосторожности. Скорее, второе, так как перед входом сунул в карман друга мобильный телефон.

– Мой номер наизусть знаешь?

– Обижаешь! Ты ведь его больше десяти лет не меняешь…

– Ну и славненько. Контрольное время полночь. Не стану тебя пугать, но квартира твоя точно просматривается. Не постоянно, но время от времени, с определённой периодичностью.