— Светка, — неожиданно легко и бодро вырвалось у него.

— Здорово, Вольнов.

— Кулакова…

— Что Вольнов?

— Кулакова, ты на лыжах с мужиками ходишь?

— С какими мужиками, Вольнов? — спросила жена, чувствуя в голосе мужа интонации их первой любовной словесной игры. — Каких ты имеешь в виду мужиков, Вольнов?

— Близких, Кулакова, близких, родных, — эта игра в перебрасывания фамилиями могла длиться долго. — Снег выпал. Видела?

— Выпал, Вольнов.

— Если еще день-два, мы сможем пойти на лыжах вдвоем, с тобой. Ребенка — к матери.

— Вольнов, ты у нас снова лыжник!

— Да.

— Я и сегодня пошла бы на лыжах с тобой.

— Кулакова…

— Сто лет Кулакова…

— …

— Что, Вольнов? Что ты там засопел? А?

После этого разговора Николай Вольнов оглянулся по сторонам, задумался, взвесил внутри себя “за” и “против”, зашел на сайт знакомств. Следуя инструкциям и подсказкам провайдера, он быстро удалил свою анкету с сайта, и на одного мужчину, желающего найти здесь женщину, стало меньше. В ближайшую субботу Вольнов с женой, чемпионкой мира и Европы, поехали в Подмосковье кататься на лыжах. Они шли по первому, еще неглубокому, снегу, сначала вдоль старых дачных садовых домиков, потом полем по уже кем-то проложенной лыжне, потом сосновым лесом, и Вольнов все время кричал вдогонку отрывающейся от него жене:

— Кулакова, ты можешь не бежать?! Светка — это не чемпионат! Кулакова — куда ты гонишь?!

Только через неделю об утечке секретного документа доложили наверх — до этого вяло проверяли подлинность бумаги. Все подразделения Администрации отказывались признать, что в недрах ведомства разрабатывался такой сценарий раздела политической и экономической власти. Еще дней десять ушло на то, чтобы определиться, кто этим делом будет заниматься и, вообще, надо ли узнавать источник или лучше и проще — забыть. И забыли бы, если бы в начале декабря, когда Москва начала готовиться к Новому году, а в витринах запестрели рекламы распродаж с утомительно радостной улыбкой Деда Мороза, в Лондоне не была почти полностью перепечатана сценарная разработка с указанием фамилий авторов и их впечатляющими номенклатурными биографиями. Материал получился громкий. Не менее громкое обсуждение прокатилось по основным мировым СМИ. Обсуждали и сам проект, и последствия его реализации — дров в костер Хирсанов подбросил вдоволь. “Новый политический проект — власть снова берет КГБ”; “Дело закрывается — новый раздел власти в России”; “Нервные судороги обанкротившегося режима”; “Институализация коррумпированной системы”; “Чистый лист новой российской политики будет писаться кровью”; “С первого апреля приказано не воровать”; “А денежки теперь врозь” — заголовки статей в ведущих газетах и журналах мира были броскими и запоминающимися. Последовало опровержение от МИДа, в том смысле, что эта чья-то разработка, состряпанная в духе холодной войны, специально сделанная, чтобы опорочить демократические завоевания России, которая интенсивно борется с коррупцией во всех эшелонах власти. Хирсанова и его соавторов решено было не увольнять, иначе это только подтверждало бы реальность разработки проекта в стенах Администрации, их негласно отстранили от работы, сменили форму допуска, и возможность попасть на президентский этаж у Хирсанова пропала, кажется, уже навсегда. Он не винил Тулупову ни в чем, потому что был уверен, что документ отловили владельцы сайта или даже сами фээсбэшники, нашли его в Сети и сами перепродали на Запад за большие деньги. Пара часов, что он был в компьютере у библиотекаря, ничего не могла решить, думал он.

Один раз за время служебной проверки его вызвали в первый отдел. С ним уважительно разговаривали, он написал объяснительную записку, что ничего не знает, его имя использовали. Но больше ничего не происходило, время теперь застыло, и могло показаться, что ему теперь снова возвращается прежний размеренный ход. Хирсанов пытался выяснить по доступным каналам, что его ждет, но в одном тесном коридоре Старой площади ему посоветовали “не суетиться, не привлекать к себе внимания, сидеть и ждать — ему все скажут в свое время”.

Хирсанов почти не выходил дома, ухаживал за женой, думал о жизни и, как ни странно, в светлых тонах. В очередном пересказе своего жизненного пути, этот миф он готовил сам для себя, выходило, что он счастливый человек, да, он мог бы добиться большего, но он — добр, морален, открыт для людей, и поэтому не получилось оказаться на самом верху, хотя и то, что он имеет теперь, — немало. Конечно, он уйдет из Администрации, но игра не окончена, у него есть влиятельные друзья, которые, как только прекратится опала, вернутся, его не оставят, наконец, есть накопления, есть связи и знание того, как принимаются решения там. В итоге он пришел к формуле, которая его окончательно успокоила: для политика опала — это позитивное состояние, время накопления энергии и, вообще, кто знает все?

Наверное, так бы и было — скандал постепенно утихал. Службе безопасности не хотелось заниматься бесперспективным делом с информационной утечкой: одна головная боль и никакого интереса — ни звезды, ни денег. Но неожиданно в Италии, на пресс-конференции российского президента, какая-то истеричная журналистка, сразу видно, что феминистка, — Хирсанов это сам видел по SNN, напористо и визгливо спросила: “Как можно иметь дело с Россией, если она насквозь пронизана семейственностью и коррупцией; вы считаете реализуемым недавно опубликованный в западных СМИ план разведения мостов?” Президент дипломатично парировал выпад, что называется, открестился, но после, выходя из зала, буквально прошипел своему помощнику: “Разберитесь с этими пидарами, я не хочу больше слышать ни о каких мостах — никому не должно быть повадно…”.

В тот же день создали оперативную группу из трех человек, полковника и двух молоденьких лейтенантов — обсудили и наметили. А через три часа лейтенант с простой чекистской фамилией Савилов, потому что он представлял династию в третьем поколении и гордился этим, доложил руководителю расследования:

— Товарищ полковник, я уверен, это — Хирсанов. Он периодически заходил на сайт знакомств, искал там женщин, у него там даже была страничка-анкета. Сейчас он ее удалил. Он заходил на сайт с мобильного интернета, который был зарегистрирован на его дочь. Через него ушел документ, он высылал его некой Тулуповой Людмиле Ивановне, заведующей библиотекой в Музыкальном институте. Наверное, хвастался, какой он крутой, все знает. Классический случай. Как в учебнике…

— Надо оторвать ему хер! Этому Хирсанову! — разозлился полковник, его всегда злило, когда мужчины влипали в историю из-за женщин, ему, как настоящему мачо, становилось обидно за весь мужской род. — Хер ему надо оторвать! Баб ему не хватает — на дороге стоят, денег — жалко! Классический случай!

— Да, — гордо подтвердил двадцатипятилетний лейтенант, очень довольный легко одержанной победой.

— Ну, надо посмотреть, кто это такая, Тулупова? Чего она там? Может быть, за ней кто-то стоит…