И она хотела ему это позволить. Быть с ней… грубым. Не сдерживающимся. Управлять ею. Ни одному другому мужчине — только ему. 

Сошедшее с ума воображение, нарисовало то, от чего она едва не задохнулась. Как бы все могло быть, признайся она ему, и выбери он ее, а не любую другую в этой крепости. 

Но этого не будет никогда. И сейчас все, что у нее есть — эти украденные запретные мгновения. 

Стыд боролся с диким, нестерпимым желанием, которое посланник разбудил в ней, сам того не ведая. 

Катарина уткнулась лбом в его поясницу, едва сдерживая стоны боли и сладости от тянущего ощущения в животе. Это походило на пытку.

Нежные складочки пульсировали от боли. Ей нужно… Чувствуя выступившую на теле испарину, Катарина осторожно перебралась выше и легла напротив Ван Лина. Он тяжело и горячо дышал и завораживал ее короткими дрожащими ресницами. 

Нет, она не осмелится… 

Но если не сделает этого, погибнет от собственного желания. 

Она не умела целоваться. И понимала, что скорее всего так никогда и не познает вкуса мужских губ. Но сейчас… сейчас она могла… 

О боги… она будет гореть в огне грешников за то, что хочется сделать. И если Ван Лин когда-нибудь об этом узнает… Нет! Нет-нет-нет, никогда. Только сейчас она окунется в это сладкое безумие. И после будет держаться от посланника на расстоянии. 

Но это потом… 

Катарина потянулась вперед и осторожно коснулась губ Ван Лина. 

Боги… из горла вырвался еще один стон. Она едва не умерла, ощущая их чуть шероховатую твердость. Сжав губами нижнюю, пухлую и идеально ровную, Катарина втянула ее в рот. Зацепив зубами, Катарина лизнула, ощущая каждую трещинку. Но этого так мало. Ей нужно еще… 

Лизнув верхнюю, Катарина сжала и ее, втянув в рот. Опустив руку вниз, на ощупь, она нашла его горячую ладонь. Обхватив, длинные пальцы, потянула его руку к себе, прижимая к обнаженному животу. 

Ворох одежды мешал. Она возненавидела все эти слои. Но убрать их — означало окончательно упасть в пучину. 

А ей нужно было за что-то держаться. За его руку… 

Катарина вздрогнула, когда Ван Лин хрипло и протяжно застонал. Он словно испытывал боль. 

Она уже приготовилась к тому, что он откроет глаза, очнется. Но он продолжал спать. Только его глаза дрожали под веками. И дыхание вдруг участилось. Настолько, что овевало лицо Катарины горячими немного влажными потоками. 

Он снова застонал. 

Катарину трясло от страха и невозможности остановиться. Его пальцы в ее руках подрагивали. Но он все еще спал. Ведь спал? Она дала ему усыпляющее зелье. Чтобы он отдохнул после бессонной ночи. Чтобы его раны быстрее зажили. Чтобы он остался в ее постели. 

Если он проснется, это будет катастрофа. Пока еще можно, она должна уйти. Но вместо этого Катарина потянула его ладонь вниз по своему телу. С трудом развязала длинные тесемки и стянула штаны с бедер. 

Боги, пощадите ее… 

Она притянула его ладонь к развилке между бедер. Накрыла чувствительную плоть обжигающе горячей, чуточку влажной от испарины ладонью. С длинными аристократическими пальцами и мозолями от оружия. 

Едва Катарина почувствовала это прикосновение, ее захлестнул поток удовольствия. Это было подобно цунами — ощущать ласку господина Вана. Ее господина... Пусть и невольную. Катариеа выгнула спину от тысячи разных ощущений, которые не могла описать. 

Никогда, ни разу в жизни, она не испытывала подобного. И скорее всего, не испытает. И все благодаря ему. 

Катарина снова прильнула поцелуем к губам посланника. К чувственным, невероятно горячим губам. И одновременно надавила его пальцем на чувствительный клитор, который уже набух от жажды мужского прикосновения. 

Касаясь его губ, целуя с каждой секундой все порывистее и жаднее, Катарина прижала палец Ван Лина к комочку плоти и начала растирать его. Быстрее и быстрее. Жарко дыша в его рот. 

Его губы приоткрылись, и Катарина нырнула языком между ними, ловля еще один стон Ван Лина. 

Ощущение его пальца на своей плоти было мучительно прекрасным. Как боль и удовольствие одновременно. Давление внизу нарастало, а нижние губы набухли так сильно, что терпеть это становилось невозможным. 

Через все тело прошел спазм. Длинный. Словно пытка. Агония. И настолько прекрасный, что дыхание остановилось. Перед глазами стало темно, а в ушах зашумело море. Катарина не чувствовала ничего, кроме Ван Лина. Кроме его руки, накрывающей ее складочки, кроме его пальца у ее клитора, кроме его губ у ее губ. 

Катарина дрожала. Испарина покрывала кожу, а дыхания не хватало. Но она продолжала тянуться к губам своего господина. Неумело, но жадно целовала. Чтобы напиться его тяжелым хриплым дыханием. 

Она терзала его губы. Кусала. Посасывала и втягивала в рот, продолжала натирать его пальцем чувствительное местечко между нежных складок. 

Катарина стонала и двигала бедрами ему навстречу. Ей нужно еще. Еще и еще… Больше Ван Лина. Больше его губ и… 

— Господин Рэйден! Господин Рэйден, вы тут? Я знаю, что тут! Откройте! 

Катарина так резко села на кровати, что перед глазами снова потемнело. Но на этот раз от страха. 

В дверь стучали так, будто к ней ломился отряд солдат генерала. 

— Господин Рэйден! Вы мне срочно необходимы! Давайте, открывайте! Я вхожу-у-у! 

Эйка! Демоны ее принесли! Катарина начала спешно выбираться из кровати, с трудом контролируя собственное тело. По венам вместо крови текло удовольствие. Управлять собой было почти невозможно. 

Неожиданно рука Ван Лина потянулась к ней. Он попытался ее обнять, застонав так, что ее соски снова начали пульсировать.

Между ног было влажно и горячо. Внизу живота все дрожало. Холодный воздух касался разгоряченной кожи. Ей хотелось вернуться обратно, к Ван Лину, но стук в дверь звучал как взрывы пороха. 

— Господин Рэйден! Я не дам вам спрятаться! Я сейчас войду! 

Бинтовать грудь уже было некогда. Слава богам, она у нее маленькая. Кое-как Катарина натянула штаны и набросила сначала один халат, а затем еще и тот, который принес посланник. Черный, расшитый золотом. Безумно красивый и гладкий на ощупь. 

— Господин Рэйден! 

Катарина запахнула халаты и накрыла посланника почти с головой. 

— Я уже иду, госпожа Эйка! Иду! 

Голос звучал хрипло и низко. Она до сих пор дышала с трудом. 

На подгибающихся ногах Катарина бросилась к дверям и, сжав у горла полы халатов, слегка отодвинула створку.

— Госпожа Эйка?.. 

— О, господин Рэйден? — Сароен вперила в нее удивленный взгляд, осматривая с ног до головы. 

— Вы же меня хотели видеть? — Катарина выгнула брови: — Больше тут никто не живет.