раньше в области осушения карьеров все делалось примитивно, бездумно, он с этим согласен. Впору лишь сокрушаться. Ну, а как обстоят дела с рекогносцировочными маршрутами по Южному участку? Родников там, очевидно, — тьма, и все они, наверно, уже покрылись льдом. Что-что? Владимир ничего не сделал? Вот так новость!

— Понимаете. Игорь Николаевич, — оправдывался с виноватым видом аспирант, — у меня просто не хватило времени. Уж очень увлекся вертикальными скважинами... Но ваше задание будет выполнено. Ровно через месяц Петрунин вышлет все параметры по родникам Южного участка. Я с ним обо всем договорился...

Боков нервно пощипал себя за кончик носа.

— Значит, вы... вы не выполнили основное задание, так?

— Выходит, не выполнил, — вздохнул Владимир.

— Ну и что же дальше? Что вы, вернее — мы будем делать, если ваш Петрунин заболеет, скажем, или не захочет измерять параметры родников? Как будем моделировать процесс осушения горных пород, не имея столь важных данных? Вы подумали об этом? — взъерошился Боков. Потом глубоко втянул в себя воздух, успокоился немного — так, по крайней мере, показалось Владимиру. Но это было лишь внешне, в душе Игорь Николаевич негодовал: этот непослушный аспирант — Кравчук-младший — с каждым днем наглеет все больше! Сейчас он ставит под угрозу слишком многое в его, Бокова, жизни! Нет, пора срочно принимать меры.

Подойдя к Владимиру. Игорь Николаевич подчеркнуто официально спросил:

— Каковы ваши планы?

— Хочу, чтобы наш ВНИГИ сегодня же занялся изучением возможности применения скважин на Южном участке.

— И только? — язвительно усомнился Боков.

— Да! Нужно писать в министерство, Госстрой! В Госплан, в Совет Министров, наконец! Нужно бить в набат! Нам должны дать деньги на эту тему. Она очень актуальна! Промедление, как говорится, смерти подобно! — наступал Владимир.

Боков долго молчал. Ишь, куда повернул этот аспирантик! Чего доброго, и вправду напишет... Впрочем, ничего он не добьется: слишком сложное это дело. Пойдут комиссии, разбирательства. А может, до этого и вовсе не дойдет. Да и Назар Платонович поможет...

— Ну, а сами, сами, Владимир Петрович, что вы хотите?

— Хочу заниматься вертикальными скважинами. Дайте мне на три-четыре месяца сеточный электроинтегратор, я хочу кое-что сделать на нем для Южного участка...

— Что же именно?

— Я проведу моделирование процесса осушения скважинами. Точно рассчитаю, сколько их нужно для качественного дренажа, в каких местах лучше всего бурить. Понимаете? Буду моделировать в нерабочее время! — твердым голосом пробасил Владимир.

— Сеточный электроинтегратор загружен. Вечерами на нем работает Оверкина, — оборвал эту возможность Боков. Помолчал, прищурился: — А как же ваша диссертация? Вы что же, решили бросить все на полпути?

И тогда Владимир решился. Он давно все обдумал. Самое главное — вовремя оглянуться.

— Такая диссертация не принесет удовлетворения ни мне, ни горнякам. — Владимир смотрел, не мигая, на Бокова. Губы упрямо сжаты, брови торчат. Тронь пальцем — заискрит.

— Хорошо, Владимир Петрович. Я понял. Но поскольку вы — аспирант-заочник и тема диссертации утверждена министерством, вашу судьбу будет решать ученый совет института...

В обеденный перерыв Владимир отвез в редакцию республиканской газеты свою статью. Его принял заведующий отделом науки Сидоренко. Прочитав рукопись, оживился:

— Очень интересный материал! Думаю, что мы обязательно напечатаем эту вещь. Проблемы, затронутые в статье, весьма важные... Я бы сказал — государственные. Да и написано все вполне профессионально, живо...

Владимир смущенно заметил, что литературно статью оформил брат Александр, справедливо было бы считать его соавтором. Но Сидоренко, приглаживая рукой блестящие, тщательно расчесанные на прямой пробор волосы, расспросил немного о Саше и, уточнив некоторые детали по выполненной Владимиром в Кедровске работе, вежливо сказал:

— Понимаете, лучше, чтобы автор этой статьи был один.

Владимир не возражал, считая, что Сидоренко в таких вопросах — дока.

6

На улице стояла поздняя осень. Дымилась вода в Днепре, промозглый северный ветер гнал по тротуарам скрюченные листья каштанов. Привяли и осыпались желто-коричневые чернобривцы в сквере на Крещатике; по утрам земля дышала прозрачной стынью, трава на газонах была белой от изморози, а лужи затягивало матовыми ледяными иголками.

День у Игоря Николаевича Бокова начинался ровно в пять утра. Он вставал и, облачившись в тренировочный костюм, распахивал окно, увитое снаружи голыми плетями винограда. Все движения Игоря Николаевича были неторопливые, плавные. Он с детства усвоил, что точный, строго выполняемый распорядок дня не только укрепляет здоровье, но и позволяет человеку достичь любой цели.

Сверху виден был кусочек Крещатика: огромные электрические часы на здании Главпочтамта, серый проем подземного перехода. Игорь Николаевич любил эти утренние минуты, когда можно было, ни о чем не думая, постоять немного у окна, наслаждаясь тишиной. Город еще спал, машин почти не было.

Сделав под бодрящую музыку зарядку, поставил новую пластинку. Спустя несколько секунд по комнате поплыли задумчиво-грустные, размеренные звуки «Меланхолической серенады» Чайковского. Ее он предпочитал всем остальным, полагая, что только она одна способна по-настоящему настроить его на трудовой день. Кажется, и Марина любила слушать эту удивительную серенаду... Интересно, как она сейчас живет там, в Ялте? Пять лет уже минуло с того дня, когда они развелись. Да, туберкулез — болезнь страшная. Источит тебя, как червь старый шкаф. Не завидует он ей: видная, умная, кандидат наук, а здоровья нет... Кстати, не забыть бы: пора и ему «просветить» легкие. Последний раз рентгеноскопию грудной клетки он делал ровно год назад. Надо регулярно проверяться, у него ведь тоже находили раньше затемнение в легких. На учет даже взяли...

Игорь Николаевич подошел к коричневому столику, на котором возвышался аквариум с рыбками. Несколько минут молча любовался им.

Шелковистый песок, перламутровые рапаны, широкие зонтики таиландских папоротников, пестрые нити водорослей... И среди всего этого — рыбки. Светло-коричневые юркие кардиналы; миниатюрные, черно-желтые, с широкими вуалевыми хвостами и длинными плавниками-шарфами гуппи; красно-голубые дискусы; белые, с розовыми хвостовыми отростками меченосцы... Вода в аквариуме подсвечивалась люминесцентной лампой, вмонтированной в створку моллюска, а понизу, в песке, вилась выкрашенная в голубой цвет трубочка для подачи кислорода из портативного компрессора.

Игорь Николаевич любил аквариум и его обитателей, любил давно, еще с детства. Это было его хобби, и он ни от кого не скрывал своего увлечения, напротив, даже гордился этим. В наш космический век, как считал Игорь Николаевич, человек должен как можно чаще бывать наедине с природой. И здесь ему на помощь приходит аквариум, это маленькое чудо. Глядя на всех этих разноцветных, ярких, непохожих одна на другую рыбок, завезенных в нашу страну