же такое?! Иностранный горный журнал аспирант Самсонов получил лишь три года спустя, тогда, когда его диссертация была уже переплетена, авторефераты разосланы. Довелось начинать все с нуля (не убийственно ли, а?!), несмотря на горечь, на муторную обиду: не могли как-то раньше заполучить эти треклятые журналы? И куда в конце концов смотрел научный руководитель Зубарев? Почему должен страдать он, Вася, а не все вместе — те, кто был причастен к этому позорному отставанию?

С того времени Самсонов понемногу успокоился (чего не бывает в науке?!), бодрился. И все же горечь нет-нет да и выплескивалась наружу.

— Давай, Свет-царевна, вкалывай, может, скоро защитишься...

Света Оверкина пронзила Васю испепеляющим взглядом:

— Я к этому не стремлюсь.

Самсонов усмехнулся, а Света снова уткнулась в гидрогеологическую карту. Она была девушкой независимой и не считала себя ни обиженной жизнью, ни, тем более, неудачницей. У Светы была своя теория на все. Света полагала, что женщине, работающей в НИИ, необязательно быть кандидатом или доктором наук. Достаточно быть хорошим инженером и помогать товарищам мужчинам. Например, Володе Кравчуку. Можно, конечно, и аспирантуру закончить. И все же она — не Софья Ковалевская, не надо тешить себя иллюзиями.

Сразу же после обеденного перерыва зашел Петр Михайлович. Поинтересовался, как идут дела у моделировщиков, сколько они уже рассчитали блоков. Потом, обращаясь непосредственно к сыну, сказал:

— В четыре к нам придут югославы. Делегация горняков по линии Совета Экономической Взаимопомощи. Расскажешь им немного о том, чем вы сейчас занимаетесь...

— Хорошо.

Петр Михайлович задумчиво потер пальцем выпяченную нижнюю губу.

— Кстати... насчет твоей просьбы, касательно РУПА-1... Я звонил на экспериментальный завод геофизики. У них сейчас директором Никита Иванович Денисенко, мой однокашник по политехническому институту... Так что РУПА-1 будет. Отошлешь этой самой... как ее... Вороновой...

— Виноградовой, — поправил, смутившись отчего-то, Владимир.

— Ну, Виноградовой, какая разница... Так вот, дай ей телеграмму, чтобы срочно перевели деньги в адрес Киевского экспериментального завода геофизики. Банковский счет вот. И через неделю вышлют.

Владимир с признательностью наклонил голову:

— Спасибо, отец.

Югославская делегация появилась в точно назначенное время.

Владимир рассказал гостям о выполняемой им работе; остановился подробно на гидрогеологии Кедровского угольного месторождения, на применяющейся там системе дренажа. Он пожалел лишь о том, что на подобных встречах существует негласное правило: говорить лишь то, в чем ты твердо уверен, что проверено и доказано. Разве расскажешь югославам о своих мучительных размышлениях, заботах?

Владимир злился на себя, на то, что обязан вести разговор совсем не так, как ему хотелось бы. Одновременно он понял, что, не вынося сейчас сор из избы, скрыв свои сомнения за панцирем учтивого благополучия, он не только проиграл как ученый, но и отступил в чем-то большом, гораздо более важном, нежели скважины.

Едва он кончил, заговорил начальник карьера из Черногории — Любомир Станкович. Он долго объяснял что-то, поглядывая то на переводчицу Попиводу, то на Владимира.

— Товарищ Станкович, — перевела Попивода, — спрашивает русских друзей: а как у них обстоят дела с охраной окружающей среды на Кедровском угольном разрезе? Применяют ли там... бунары... э-э... скважины, при которых подземная вода не загрязняется?

Владимир молчал. Ему нечего было сказать. И чувствовал он себя под пристально-изучающими взглядами гостей неловко. Выручил Боков.

— Мы изучаем этот вопрос... Как говорится: семь раз отмерь — и лишь затем отрежь... — Игорь Николаевич улыбнулся и переменил тему разговора: — Прошу, дорогие друзья, поближе к сеточному электроинтегратору. Если у вас есть вопросы по устройству этого прибора, охотно отвечу на них...

Почти три месяца ушло у Владимира на моделирование. И вот в конце сентября все было завершено.

— Отлично все складывается. — Боков с воодушевлением потирал руки. — Если Северный участок дал нам шестьдесят тысяч рублей, то Южный даст не меньше. Так что, дорогой Владимир Петрович, пусть ваш Сидоров «спасибо» скажет. Я ему обещал по двум участкам только сто тысяч рублей, а получится больше. Гораздо больше!

— Но ведь Южный участок мы будем моделировать через год... — неуверенно возразил Владимир. — Как же тогда можно утверждать, что и там будет экономия в шестьдесят тысяч рублей?

— Будет! Обязательно будет. Поверьте моему лисьему нюху!

И Владимир поверил. А что, собственно, оставалось делать?

Однажды Игорь Николаевич привел Владимира в свой кабинет и, закрыв дверь на ключ, усадил в кресло. Молча заварил кофе на электроплитке, налил в крохотные чашечки. Придвинул сахар в блюдечке, бутылку «Боржоми» и два чистых стакана.

— Прошу! Кофе, между прочим, — бразильский. Достал через знакомую продавщицу. Пью по системе: глоток кофе — глоток «Боржоми». Так, знаете, лучше аромат ощущается...

Владимир взял в руки чашечку, подул на темно-коричневый ароматный напиток. Зачем Боков позвал его? И что означает вся эта обстановка? То держался всегда подчеркнуто официально, то в рабочее время приглашает в кабинет «на чашечку кофе». Чего он добивается? Спросить — неудобно. Все-таки Боков хоть и старше Владимира всего на десять лет, но он — его научный руководитель. С этим тоже надо считаться.

Владимир терялся в догадках, а вот Игорь Николаевич не знал, с чего начать. Он пригласил Кравчука-младшего к себе неспроста. Боков всегда считал Владимира толковым гидрогеологом. Видел, точнее сказать, — чувствовал он также и то, что Владимира в последнее время что-то мучит. Не Кедровский ли разрез с его дорогостоящей подземной системой осушения? Недаром же Кравчук-младший по приезде завел разговор о вертикальных водопонижающих скважинах! Но если это действительно так, то он, Игорь Николаевич, должен кое-что напомнить своему аспиранту. И эта непринужденная, домашняя обстановка с кофе и минеральной водой должна помочь им потолковать по душам. Только не нужно торопиться. Исподволь.

— Как там ваша сестра в тайге? По-прежнему не пишет? — добродушно начал Игорь Николаевич, поглядывая с улыбкой на Владимира.

— Было одно письмо... А вообще, она не любит писать.

— Да-да, не любит, помню... — тотчас же согласился Игорь Николаевич. Рассеянно помешивая ложечкой кофе в чашке, он подошел к висящей на стене мелкомасштабной гидрогеологической карте Союза, отыскал глазами Енисей.

— Далеко она забралась... Сейчас там уже лег снег, наверное...

Владимир терпеливо ждал. Ждал того момента, когда Боков заговорит о том, ради чего он, собственно, и пригласил своего аспиранта в этот кабинет. Можно, конечно, предположить, что судьба Ирины Игорю Николаевичу далеко не безразлична, он, кажется, даже приударял за сестрой раньше. Но сейчас — и в этом Владимир готов был поклясться —