Долбеж продолжался до тех пор, пока не потребовалось снизить леса. Рабочие опустились на пол, с лесов сняли настил, убрали верхние стойки и перекладины. Потом настил положили на уровень ниже.

Рабочие влезли наверх, и отбойник снова вонзил в бетон свою пику. Огромные куски падали и падали на пол, поднимая столбы пыли и заставляя вздрагивать тех, кто стоял вдоль стен. Дайнеке и Труфанову принесли респираторы.

С начала работ прошел не один час. Дайнека переминалась с ноги на ногу. Процесс демонтажа оказался мучительным не только морально, но и физически. Колонна неумолимо теряла высоту. Наконец леса и вовсе убрали. Теперь рабочие стояли на полу. Упала очередная глыба бетона, и, когда следующий кусок повис на железных прутьях, рабочий с отбойником снял респиратор, поднял руку и отступил. Когда он повернулся, по его лицу стало ясно, что тело Свиридовой здесь…

Человек с камерой максимально приблизился и медленно обошел полуразрушенную колонну. Сработали вспышки фотокамеры. Следователь громко сказал:

– Понятые! Пожалуйста, подойдите.

Труфанов шагнул к колонне, Дайнека подалась следом, но когда увидела застывшее серое месиво, в котором отчетливо угадывались человеческие останки, задохнулась рыданиями и уткнулась в плечо Труфанова. Он крепко прижал ее к себе и тихо сказал:

– Ничего… ничего… ничего… Зло – оно подкрадывается по-подлому, как болезнь. А добро, как врач, всегда приходит с опозданием.

– Ради такого случая надень строгое платье, – посоветовала Мария Егоровна.

Мать возразила:

– Лучше нарядное.

Надежда стояла в дверях и просто наблюдала за тем, как она собирается.

Дайнека положила на кровать цветастое платье и уронила руки.

– Не знаю… Мне что-то не по себе…

– Интересно, – задумчиво проговорила Надежда, – грамоту вручат или ценный подарок?

– Грамоту, – предположила Мария Егоровна.

– Подарок, – уверенно сказала мать. – Теперь времена другие, более материальные.

– Да ничего мне не нужно! – вспылила Дайнека.

– Возьми себя в руки, – строго сказала Людмила Николаевна. – Тебя хотят поблагодарить за помощь полиции. И заслуженно. Тридцать лет не могли отыскать бедную девочку. А ты приехала – и нашла. – Она вздохнула. – Жаль, я не смогу присутствовать в зале. На пятый этаж без лифта мне не забраться.

Надежда посмотрела в окно:

– Машина уже стоит.

– Полицейская? – Дайнека быстро натянула платье.

– Какую еще могут прислать из полицейского управления? Вы только посмотрите, за ней сам Труфанов приехал!

– Где наша героиня? – раздался голос Василия Дмитриевича.

Дайнека страдальчески сморщилась, но мать погрозила ей пальцем. Она вышла из комнаты, Труфанов взял ее под руку, вывел из дома, усадил в машину и сел рядом. Захлопнулись дверцы, автомобиль тронулся с места. Мария Егоровна, мать и Надежда стояли у ворот и махали им вслед.

– Там будет много народа? – дрожащим голосом спросила Дайнека.

Труфанов ответил:

– Весь личный состав.

– Для чего вы это затеяли?

Он улыбнулся:

– Страна должна знать своих героев!

– Но я-то без этого обойдусь.

– Не дрейфь, Людмила. Все пройдет как по маслу. – Труфанов серьезно посмотрел на нее. – А ты никогда не думала пойти в следователи?

Она грустно ответила:

– У меня другая специальность.

– Это поправимо. В юридический пойдешь, на заочный.

– Нет. – Дайнека мотнула головой. – Я не смогу.

Дальше ехали молча.

– Ну вот… – Труфанов открыл дверь, вышел из автомобиля и протянул ей руку. – Приехали.

Она вышла следом. На крыльце управления стояли два офицера с букетом цветов. Дайнека закатила глаза, всем своим видом показывая, что все это лишнее. Однако от цветов отвертеться не удалось.

После этого ее повели в актовый зал, где уже сидели работники управления. Среди них были женщины и мужчины в форме и в гражданских костюмах. Когда вошла Дайнека, все встали и зааплодировали. Ее посадили в первом ряду. И она поблагодарил Бога, что не в президиум, где уже расположились несколько человек.

Торжественное заседание открыл Труфанов. Он говорил казенными фразами, но с душой, чем очень растрогал Дайнеку. Когда ее вызвали на сцену, чтобы вручить грамоту и именные часы с гравировкой, она разревелась.

К счастью, торжество надолго не затянулось. Труфанов объявил о его завершении, и все сотрудники Управления разошлись по своим кабинетам. Василий Дмитриевич сказал Дайнеке:

– Тебя отвезут домой.

Вместе они спустились по лестнице. На площадке второго этажа Труфанов протянул ей на прощание руку.

– Ну, спасибо, Людмила, надеюсь, еще свидимся.

Отвечая на рукопожатие, она сообщила:

– Мне нужно с вами поговорить.

Этого Василий Дмитриевич не ожидал.

– Зачем?

– Есть одна тема.

– Послушай, Людмила, нужно уметь вовремя останавливаться.

– Вовремя – ключевое слово.

– По-твоему, время еще не пришло? – Труфанов отнял руку и поспешно сунул ее в карман. – Что еще ты хочешь найти?

– Сокровища Роева.

Василий Дмитриевич откинул назад голову и громко захохотал. А когда успокоился, по-отечески наставил ее:

– У тебя недетские аппетиты. Об этом забудь. Все, что хранилось у Роева, давно распродано на заграничных аукционах.

– А если нет? – возразила она.

– Даже если так, об этом мы с тобой никогда не узнаем.

– Как вы не понимаете! – вскипела Дайнека. – Самоубийство Роева полностью отрицает то, что вы говорите. Оно категорически не встраивается в подобную схему. Он покончил с собой только потому, что произошел незапланированный сбой, – задумавшись, она вдруг добавила: – И скорей всего, этот сбой случился не без участия Роева.

– Не придумывай лишнего, – урезонил ее Труфанов. – Роев застрелился из-за того, что погибла Свиридова. Он ни на минуту не сомневался в ее смерти, потому что знал, на что способны его покровители.

– Думаю, дело не только в этом. – Дайнека решила сменить тему. – Кстати, что будет с Кораблевым?

– В отношении Кораблева будут производиться следственно-процессуальные действия.

– А если попросту?

– Его вина пока не доказана. После обнаружения останков Свиридовой возбуждено уголовное дело, но не забывай, на нас еще висит труп Сопелкина.