Я подбежала к шкафу, раскрыла дверцы.

— Зелья и амулеты.

— Они делают их про запас?

— Никогда, мой лорд. — Да чтоб фата Илоретта хоть мизинцем пошевелила без договора и обещанной платы, такого я не помнила.

— Значит, некто заказал у старушки амулет или зелье, а потом вместо того, чтобы заплатить…

В шкафу стояли склянки, в основном пустые.

— Ты определил, что пропало?

— Нет, — пробормотала я. — Я правда не знаю.

— Что ж. — Мармадюк поднялся на ноги, отряхнул колени и скомандовал: — Отступаем, Цветочек.

— А тело?

— О нем позаботятся.

— А почему…

— Идем, Шерези. Нам нужно побыстрее вернуться во дворец.

И только когда мы уже почти подошли к едва заметной дыре в стене замка, я осмелилась заговорить:

— На самом деле вопрос не «почему?», а «кто?».

— Ну-ну, юноша, продолжай. — Шут юркнул в лаз первым.

Я последовала за ним, тяжело спрыгнув на влажную глину колодца. Мармадюк чиркнул кремнем, зажигая фонарь.

— Мой лорд, — громко прошептала я, — но человек не может убить фею!

— А это как раз самое интересное. — Шут развернулся, подсвечивая дорогу, споткнулся и прошипел: — Тысяча фаханов! Ну что сегодня за день такой!

Я помогла ему подняться.

— Кто? Скажите мне!

— Золотая кость, Цветочек, только тот, в ком течет королевская кровь Ардеры, может принести фее смерть.

Я ахнула, а шут как ни в чем не бывало продолжил:

— Сейчас я спрошу одну представительницу золотой кости, не убивала ли она. А ты… Не стоит напоминать тебе о молчании?

— Я нем как камень.

— Никогда, никому. Забудь.

— Уже забыл. А вы расскажете мне, что она ответила?

Мармадюк щелкнул меня по носу.

— Иди в казарму, Шерези. Поздравляю, сегодня ты стал мужчиной.

— Но…

— Завтра поговорим. — Шут развернул меня к ступеням и шлепнул пониже спины. — Ступай! Я немного пережду, не нужно, чтоб нас видели вместе.

Осторожность, с которой я передвигалась, оказалась излишней, как только я поравнялась с дверью купальни, она приоткрылась и твердая рука втащила меня внутрь.

— Ну наконец ты явился, Цветочек!

Гэбриел был сильно навеселе, от него пахло вином, а глаза возбужденно блестели. Свечи в канделябре доживали последние минуты, освещая стол, пустые бутылки и явно подросшие кучки монет.

— Ты меня ждал?

— Мне нужна помощь.

— С уборкой?

— Что? — Ван Хорн оторвался от созерцания моих губ. — Нет, завтра с утра здесь приберутся. Дело в другом. — Он повернулся к двери и опустил в пазы засов, запирая нас изнутри. — Я, как ты, наверное, заметил, слегка нетрезв.

— Слегка? Ты себе льстишь.

Он хмыкнул:

— Ты прав, я надрался как свинья.

— И зачем это было надо? Расслабиться после трудного дня?

— Затем, Цветочек, что я играл, а если игрок пренебрегает вином, его соперники могут решить, что он мухлюет, желая сохранить трезвую голову, будут напряжены и сверхосторожны.

— А ты ставил своей целью не играть, а выигрывать? — Я кивнула в сторону монет.

— Я всегда ставлю перед собой именно такую цель, — ответил Гэбриел серьезно. — Теперь, когда я наконец удовлетворил твое любопытство, могу я перейти к просьбе?

— Валяй! — Я заметила, что в одной из бутылок оставалось еще на донышке, и, не чинясь, допила прямо из горлышка.

У меня, знаете ли, сегодня чуть сердце не выскочило. Я, между прочим, труп видела. И не просто труп, а тело феи. Такого до меня вообще никто не видел!

Вино теплой дорожкой скользнуло в горло, вызвав приятные ощущения.

— Мне нужно, чтоб ты обработал парочку моих царапин.

«Надеюсь, они не в труднодоступных местах?» От размышлений о фее я перешла к мыслям о Мармадюке, откуда и появились эти самые места, про которые я, слава Спящему, все же промолчала.

— Со всем почтением, мой лорд, — ответила я вместо неприличных уточнений. — Показывай, чем и где.

Гэбриел выдвинул из-под лавки свой сундучок и грузно на нее опустился. Склянку он доставал не глядя, как Мармадюк наши фамильные кристаллы, она оказалась пузатенькой, с широким горлом, закрытым притертой крышечкой. Ван Хорн подковырнул крышку, внутри была мазь, пахнущая едко, но не противно.

— Тебе понадобится больше света, возьми свечи вон там.

Они лежали в коробе у противоположной стены.

А меченый красавчик обживается в купальне просто рекордными темпами. Скоро я обнаружу здесь трактирную стойку, дюжину пригожих подавальщиц и пузатого трактирщика до кучи.

Пока я меняла огарки в канделябре и подтаскивала его поближе к лавке, ван Хорн успел по пояс раздеться. Глядя на его багрово-черный бок, я до боли закусила губу.

— Это твой отец постарался?

— Если бы он постарался, дружище, я харкал бы кровью до весны, — улыбнулся Гэбриел. — А что, тебе уже рассказали, как мой достойный батюшка предпочитает развлекаться?

— Мы же в королевском дворце, — я зачерпнула мазь кончиками пальцев и осторожно стала обрабатывать кровоподтеки, — здесь просто не продохнуть от сплетен. А шрам на щеке тоже его работа?

Ван Хорн следил за моими руками как завороженный, поэтому ответил не сразу:

— Нет, его я получил гораздо раньше, чем познакомился с родителем.

Он слегка развернулся, подставляя спину, там багровые полосы шли до самых лопаток.

— Расскажи как, — попросила я, вновь зачерпнув мази. — И где.

— В деревеньке Кардень, что находится на окраине Дювали. Когда мне было пять лет, я жил там с матушкой. На деревню напали лесные разбойники. Они вырезали половину жителей, в том числе…

— Твою маму? — Я, видимо, слишком сильно надавила на кожу, потому что он вскрикнул.

— Да. Леди Альма погибла во время того набега.

— Твой отец покарал преступников?

— Не отец, дядя. Он велел войскам прочесывать лес, и шайку настигли на следующую ночь, всех разбойников казнили, но мать, как ты понимаешь, мне это не вернуло. Лорд ван Хорн в письме поведал нам о терзающей его скорби, но на похороны не приехал.

— И потом ты жил с дядей?

— До восемнадцати лет.

— А потом отец призвал тебя в столицу.

— И я стал тем, кем стал.

Я закончила смазывать раны и вернула ван Хорну склянку.