– Ну, Синкаи, идем! – крикнул я, хлопнув ладонью по спине моего друга.

Он рванулся вперед, к носовому отсеку, тогда как мне предстояло пробраться ближе к корме, обходя препятствия, которые я для себя запомнил во время учебных тревог. Подводники, стоявшие на своих местах по боевому расписанию, видели, как я несся мимо них, и кричали мне вслед, когда я пробегал:

– Удачи, Ёкота-сан!

Мой переходной лаз располагался ближе к кормовой переборке машинного отделения лодки. Забираясь в него, я успел крикнуть всем морякам, находившимся в отсеке:

– Прощайте! Спасибо вам за все!

Секундой позже я уже исчез в люке.

Вслед за мной по тому же лазу карабкались двое техников. Забравшись в кокпит, я подключил телефон и доложил:

– Старшина Ёкота занял место в «кайтэне» номер три!

Затем я посмотрел вниз. В полутьме переходного лаза, едва освещенные слабой лампочкой в кокпите над головой водителя, белели два лица.

– Сейчас мы задраим за тобой люк, – сказали они, не стирая катящихся по лицу слез.

– Отлично, – ответил я им. – И спасибо вам за все.

Возможно, я должен был использовать этот момент для того, чтобы произнести какой-нибудь вдохновляющий лозунг, но тогда это просто не пришло мне в голову. Я был слишком занят последними приготовлениями к пуску. Подо мной с лязгом захлопнулся люк. Нагнувшись, я повернул задрайку, герметично запирая его.

– Номер третий, номер третий, ответьте! – раздался у меня в наушниках голос из центрального поста.

– Номер третий на месте! – произнес я в ответ спокойным и четким голосом.

Я действовал именно так, как много раз отрабатывал это во время учебных тревог. Но на этот раз тревога была не учебной. Я опустил руку в карман форменной куртки, достал фотографию моей покойной матери и укрепил ее рядом с компасом. Эта столь дорогая мне женщина, которой я почти и не знал, будет последним, что увидит мой взор в тот момент, когда моя душа вознесется, чтобы соединиться с ней в вечности.

Затем я услышал шум воды, заполняющей переходной лаз к моему «кайтэну». За несколько секунд лаз был полон. Теперь я был полностью готов, оставалось сделать только две вещи: отпустить два крепежных троса и запустить двигатель.

Каждое мое движение, каждое действие, каждый взгляд на циферблаты приборов – все это делалось мною автоматически. И все было так, как в одной из тех бесчисленных тренировок, которые я отрабатывал на базе в Хикари. «Давай! Давай!» – торопил я про себя голос, который должен был вот-вот прозвучать. Прошло всего восемь или девять секунд с того момента, как я водворился в «кайтэне», но я уже не мог дождаться, когда же я ринусь на врага.

– Центральный! Номер третий к старту готов! – произнес я в телефон, надеясь этим поторопить центральный пост поскорее отправить меня в атаку.

Голос, ответивший мне, был снисходителен. Он прозвучал так, словно говоривший ждал, что я произнесу нечто подобное.

– Все «кайтэны» готовы к старту, Ёкота. – Слова эти были произнесены таким тоном, словно говоривший обращался к малому ребенку.

Я понял, что его мнение обо мне может измениться к худшему, если я буду чересчур нетерпелив. В конце концов, первым, как предполагалось, должен был стартовать Какидзаки. И меня сочли бы весьма невежливым человеком, если бы я попросил выпустить меня перед ним. Поэтому я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоить нервы. Еще раз проверил все свои приборы и секундомер, а потом занялся своей хатимаки, устраивая ее поплотнее на голове. Затем руки мои принялись автоматически плясать по пульту управления. Я переустановил глубину погружения так, чтобы не быть выброшенным на поверхность моря при старте. Вскоре все необходимое было сделано. Мне оставалось только нажать рукоять пуска двигателя.

Затем, уже гораздо более спокойным тоном, чтобы дать понять центральному посту, что я знаю свое место, я спросил:

– Какая цель?

– Два корабля. Один – крупный транспорт. Второй – эсминец сопровождения.

– Только два?

Эта информация разочаровала меня. Я молился и надеялся на то, чтобы нам попался еще один большой конвой и мы могли бы пойти на него одной группой, погибнув дружной командой.

Голос в моих наушниках стал снабжать меня необходимой информацией.

– Цель справа, угол шестьдесят. Расстояние две мили. Скорость цели четырнадцать узлов, идет курсом двести семьдесят градусов.

Согласно порядку я повторил эти данные, чтобы подтвердить, что я правильно понял их, и отметил их на своем планшете. Мой компас был выставлен соответственно продольной оси лодки. Эта ось будет моей исходной точкой, когда я стартую.

В моих наушниках зазвучал новый голос. Он исходил от капитана, который по общей сети обращался во всем нам, шести водителям.

– Стартовать будут номер первый и номер четвертый. Всем остальным оставаться в готовности.

Это значило, что первыми на врага пойдут лейтенант Какидзаки и старшина Ямагути. А что же со мной?

– А когда пойдет номер три? – спросил я, совсем забыв, что я теперь собирался стать образцом хладнокровия и сдержанности.

– Погодите! – резко оборвал меня голос из центрального поста. – Пока что имеется только две цели!

Мне стало очень стыдно за собственную наглость. Естественно, Ямагути был моим старшим товарищем по службе и должен был идти передо мной. Я замер на своем месте, едва дыша.

– Номер первый – товсь! – прозвучал приказ.

В наушниках, по которым транслировалось то же, что и по общекорабельной сети, после этого наступило молчание. Я слышал только приглушенный голос человека, который поддерживал связь со мной – очевидно, он держал микрофон слишком близко ко рту, разговаривая с кем-то из офицеров центрального поста. Голоса Какидзаки я не мог расслышать. Тогда я подался всем телом вперед и прильнул к окуляру перископа. Вода вокруг отливала чудесной голубизной. Света на этой глубине было вполне достаточно, чтобы я мог рассмотреть корму «кайтэна» Какидзаки, закрепленного впереди моего на палубе. Вот начал работать винт, сквозь корпус проник звук мягко работающего двигателя, и по этому звуку я понял, что у Какидзаки все идет нормально. Внезапно картинка перед моими глазами дрогнула. Последний трос, державший «кайтэн», был отпущен.

Я не услышал команды «Пошел!», но она была дана. Через одну-две секунды «кайтэн» Какидзаки плавно сошел со своих опор. Я тихо прошептал про себя его имя, когда масса белых пузырей окутала мою торпеду. Это сжатый воздух высокого давления провернул гребной вал и винт «кайтэна», запуская двигатель. Когда они рассеялись, опоры уже были пусты.

Несколькими секундами позже я услышал глухой рокочущий звук второго двигателя. Это уходил Ямагути, пузыри воздуха снова закрыли поле моего зрения. Два моих товарища, два друга, вместе со мной смеявшиеся и шутившие на палубе торпедного катера на базе Хикари, делившиеся со мной последней сигаретой, ушли в вечность. Я закрыл глаза, произнося молитву по ним.