волшебные силы было так же просто, как согреться у очага! Но увы. Майрон переживал потерю легче всего – он никогда не пользовался способностями осознанно; я, вкусивший сладкий плод магии, был терпелив, но для Эбигейл это стало настоящей пыткой. Волшебство – ее суть, ее жизнь! Вряд ли я ошибусь, если скажу, что, потеряй она руку или ногу, страдала бы меньше. К тому же ее деятельная и темпераментная натура требовала немедленно решить проблему, единственное решение которой – время. Смиренное ожидание изводило Эбигейл, а ее дурное настроение – меня. Стоило ей восстановить силы, как она исчезла. В тот день я проснулся, спустился к завтраку, радуясь солнечному утру, и сразу понял: дом опустел. Эбигейл оставила на моем столе записку, где обещала скорую встречу. Но минуло почти три недели, а весточек от нее не было. Зато была от Тайной Службы.

Я коснулся печати, провел пальцем по выступающим линиям креста и сломал сургуч. От письма едва уловимо пахло ладаном; лист, который я представлял густо исписанным каким-нибудь острым мелким почерком, оказался наполовину пустым. Начиналось все, как и положено, с приветствий и вежливых витиеватостей, но дальше «терновники»[2] сразу перешли к делу. Их беспокоили моя связь с фэйри, мое увлечение старыми книгами, а кроме того, происходящее в Королевстве. Возвращение фей.

Вновь вспомнились холодный городок, испуганные глаза Элизабет Шоу, книга из человеческой кожи и слова демоницы: «…Найду и поблагодарю Эльфа…» Значит, он все-таки вырвался из заточения? Я спрашивал Эбигейл, и, хотя она неизменно отвечала, что это невозможно, уверенности я не чувствовал. Ни своей, ни ее.

В конце письма представитель Тайной Службы приглашал меня явиться в их резиденцию в Нодноле не позднее седьмого мая, иначе они сами приедут в мое поместье и будут уже не столь вежливы.

Я привычно потер ладонь с наперстянкой, размышляя над дальнейшими действиями. Стоит ли отвечать? Или сразу собираться и ехать? Может, наоборот, подготовиться к встрече здесь? Мне было что скрывать – как минимум встречу Эльфа, и экзорцизм, и путешествие за кладами, – но Билль о Талантах этого не запрещал. А что до целого города, стертого с лица земли, – мы защищали Королевство от твари из Бездны, они должны это понимать!

– Ух ты! Как серьезно они настроены! – Голос, раздавшийся у самого уха, заставил меня вздрогнуть, а тонкий аромат ванили пустил сердце вскачь. – Не переживай: когда старики из Тайной Службы доберутся до Мэллоун-холла, мы будем уже далеко!

– Эбигейл! – воскликнул я, оборачиваясь.

Все те же яркие лукавые глаза, вздернутый носик, насмешливый изгиб земляничных губ. Все та же одежда, от которой добропорядочную леди удар бы хватил.

– Что с твоими волосами?

Она потянула короткую прядку, потом отпустила и поджала губы.

– Это все, что тебя интересует? Ни где я пропадала, ни куда мы отправляемся?

Я усмехнулся. На сердце стало неожиданно тепло, тревога, сжимавшая меня холодными влажными пальцами, отступила. Кажется, даже дышалось теперь легче.

– Это единственное, что ты не расскажешь, если не спросить, – поддразнил я ее, с удовольствием наблюдая, как Эбигейл возмущенно морщит нос и фыркает.

– Это то, о чем я вообще не расскажу!

Я повел бровью, но настаивать не стал.

– Ты устала? Может, голодна?

– Я и забыла, какой ты заботливый! – Она помолчала и уже тише добавила: – И как это бывает приятно. Но я уже распорядилась и о еде, и о том, чтобы приготовили ванну, так что минут через тридцать жду тебя у себя. Нам нужно многое обсудить!

* * *

Когда я вошел в спальню, Эбигейл как раз застегивала блузу. Мокрые пряди она зачесала наверх, но, короткие и непослушные, они то и дело падали на лоб. Прическа ее была теперь совершенно мужской, и, хотя удивительно ей шла, я не мог не чувствовать сожаление. Мне нравилось смотреть, как мерцающая золотом волна спускалась до поясницы, когда она распускала волосы. Я отвел глаза, окинул взглядом спальню.

Когда Эбигейл ушла, я собрал и рассортировал записи и заметки, сложил книги и перенес все в кабинет, который когда-то был отцовским, а стал моим. Потом слуги занялись уборкой, и спальня вновь превратилась в безликую гостевую комнату. Но вот Эбигейл вернулась, и на спинке стула повис плащ с репейником на рукаве, на столе поселилась раскрытая сумка, из которой выглядывал краешек какой-то книги, у кровати выросла кучка грязной одежды, а на кровати возник поднос с едой, причем одно из печений оказалось надкусанным. Вновь запахло ванилью. От желания вдохнуть аромат поглубже побежали мурашки.

– Прости, что не попрощалась лично, – начала Эбигейл, – мне не хотелось терять ни минуты…

Я дернул уголком губ и пожал плечами:

– Я не держу обиды, но мне всегда было интересно, почему ты уходишь? Мэри писала, что это в порядке вещей, но причин не объясняла.

– Хотя могла бы, – улыбнулась Эбигейл. – Она знает, что ни одно из волшебных созданий не может жить в мире людей дольше семи лет. Нам обязательно нужно возвращаться туда, где мы родились.

– Но ты же провела здесь не семь лет, – заметил я.

– Оно и к лучшему. – Эбигейл округлила глаза. – Иначе бы мы с тобой не разговаривали, но лучше вернемся к делу, или это правило так никогда и не изменится… – Она замолчала, покусывая губу и словно собираясь с мыслями. Щеки ее чуть порозовели, выдавая смущение, когда она наконец произнесла: – Ты был прав, когда пытался проверить, все ли верно мы рассчитали и не получится ли так, что, освободив Источник, мы освободим и эльфов.

Я не стал прерывать ее речь фразой: «Я же говорил! Не зря искал книги, пытался удостовериться, что мы все делаем верно!» – это было бы недостойно джентльмена, хотя и маняще… К тому же слова ее звучали тревожно – неужели все мои подозрения, кошмарные сны и предчувствия оказались правдой?!

– Кажется, один уже освободился, – продолжала Эбигейл, – и тоже ищет Источник.

Кончики пальцев похолодели, но не сдавило горло, сердце не сбилось с ритма, и я даже поразился тому, как спокоен. Наверное, я просто знал это, знал давно, но отказывался верить и искал подтверждения, способные подпитать мое неверие.

– Ты говорила, это невозможно, – произнес я, думая о письме Тайной Службы.

– Фэйри не могут лгать, но могут ошибаться. – В ее голосе прозвенело недовольство, то ли мной – за упрек, то ли самой собой – за разбившиеся иллюзии. – Я думала, что Зеркало – единственная возможность для него пройти в мир людей, так же думали и «терновники», когда согласились на сделку… Они говорили, что та пара Старых Зеркал единственная уцелела, потому что никто не смог попасть в замок Эльфа, когда случилось противостояние между теми, кто поддерживал волшебство, и теми, кто выступал за освобождение от него. Потом Источник запечатали, эльфы оказались отрезаны от мира людей, а найти фэйри или фею, которые готовы рискнуть всем ради того, чтобы уничтожить последнюю пару Зеркал, стало и вовсе невозможно.

«Так уж и невозможно», – подумал я, глядя на Эбигейл, но вслух задал вопрос более важный:

– Тогда почему же он не пришел раньше и не привел за собой других?

– Я видела, как «терновники» вытаскивали Зеркало из рябинового короба, полного зверобоя, красной вербены и пепла ясеня. Его поверхность закрывали листочки с молитвами! Не уверена, что они бы помогли, – Эбигейл хмыкнула, – но железные гвозди, что торчали с внутренней стороны крышки ящика, точно бы справились. И все-таки, едва возникла возможность разбить связку Зеркал, Тайная Служба ею воспользовалась… Но мне кажется, Эльф не хотел просто возвращаться в мир людей. Зачем? Волшебство уходит, единственный путь выведет в рябиновый гроб в подвале Касла. Разве так отомстишь за века взаперти? Другое дело, если освободить Источник, сломать печать.

Я внимательно смотрел в лицо Эбигейл. Что я ожидал или боялся увидеть? Жажду разрушения? Признаки того, что она союзница эльфов? Ведь именно это мы и хотели сделать – вернуть всю силу волшебства. Но выглядела она как обычно, глаза ее блестели предвкушением скорее интересного приключения, чем разрушений. Могла ли она желать возвращения не только чудес, но и тех, кто развязал войну? Мог ли я… отказаться ей помогать? От одной этой мысли кровь прилила к щекам, я нервно потер правую ладонь, где набирала цвет наперстянка.

Наперстянка…

– А что я получу взамен?

– Все, что пожелаешь.

Воспоминания о далекой ночи, когда Эбигейл спасла мою сестру, пронзили меня, словно молнией.

– Крис? – окликнула она, нахмурившись. – В чем дело?

Я встал, прошелся по комнате.

– Крис…

– И что ты будешь делать? Теперь, зная, что Эльф на свободе, что он хочет того же, что и ты? – Сердце больно ударялось о грудь изнутри, мешая говорить, мешая дышать ровно. – И что ты будешь делать, если я… я откажусь