— Вы монстр, — прошептала она и тоже встала на ноги.

— Иногда для мира как раз нужен монстр, а не герой, — пробурчал я, повернулся к ней спиной и неторопливо пошёл по лесу. И судя по чавкающим звукам, девица послушно посеменила за мной, а брошенный через плечо взгляд окончательно убедил меня в этом. Василиса, чуть прихрамывая, шла по грязи и задумчиво хмурила лобик, словно гоняла в голове десятки умных мыслей.

Мы около четверти часа прошли в молчании, а затем девушка вполне мирно заговорила:

— Сударь, меня, ежели честно, поражает ваша преданность Астафьевым. Почему вы так защищаете их?

— Они спасли меня, дали кров и стол, — хмуро проронил я, выйдя на небольшую полянку с поваленным деревом, облепленным мхом. И куда дальше идти? По-моему, вон туда, где лес стал редеть.

— Благородный поступок, признаю. Но разве стоит это того, чтобы рисковать своей жизнью и свободой? Да и бескорыстен ли их поступок? Вы не думали, что они помогли вам лишь из-за вашей выдающейся магической силы? Может, Астафьевы хотели сделать вас своим должником?

— Кто меня хотел сделать своим должником? Всеволод? Лаврентий? Или почивший стараниями вашего отца Иван Макарович? — скептически усмехнулся я. — Да они все втроём такие же бесхитростные, как вон та сосна. Даже вы на их фоне выглядите сущим воплощением хитрости. Думаете, я не понимаю куда вы клоните? Лучше оставьте эти разговоры. Они ни к чему не приведут.

— Хм, — фыркнула девчонка, покачнулась и прислонилась к дереву. — Ой, что-то опять голова закружилась.

— Отдохните немного, — сжалился я, присел на корточки и смахнул пот, выступивший на лбу. Да-а, путь в ночи по грязи оказался сложнее, чем мне думалось. Мои ноги уже порядком налились свинцом, отупляющая усталость придавила плечи к земле, а жажда всё сильнее мучила организм.

— Благодарю, — желчно сказала Василиса, хмуро посмотрела на меня сверху вниз и внезапно спросила: — А вы правда не помните своё прошлое?

— Правда.

— Интересно, была ли у вас суженая?

— Может, и была. А может, я её бросил или она меня.

— Скорее она расторгла ваш союз, поскольку вы не очень-то и симпатичный, дабы позволять себе отвергать девушек, — уколола меня Петрова и расплылась в довольной улыбке, заиграв милыми ямочками на щеках.

— А мне искренне жаль того бедолагу, который женится на вас. Как пить дать, он уже через год совместной жизни с вами пустит себе пулю в лоб. И его даже не похоронят за оградой кладбища, поскольку это и не самоубийство вовсе, а единственный выход.

— Вы не правы! У меня будет самый лучший муж! И мы проживём долгую и счастливую жизнь! — негодующе отбарабанила девица, пронзила меня огненным взглядом и, подгоняемая злостью, быстро похромала по лесу.

Мне пришлось догонять её. И хоть она отдалилась от меня всего на несколько метров, однако прежде чем я поравнялся с ней, луну и звёзды успела закрыть громадная туча со рваными краями. Лес тотчас же залила густая чернота, окружившая нашу парочку плотным коконом.

Девица резко остановилась и желчно буркнула:

— Я могу создать энергоструктуру, ежели вы позволите, господин пленитель.

— Позволяю.

Петрова хмыкнула, а затем стала дышать глубоко и ровно. Однако на сей раз в транс она входила дольше, чем на лестнице. С чего бы это? Впрочем, и сейчас девушка довольно быстро окунулась в магическое состояние и создала на ладошке небольшой голубой шарик. Он сильно уступал в размерах той энергоструктуре, которую соорудил старший Кантов, когда мы вчетвером шли по лесу, но этот шарик тоже освещал пространство, пусть и не так хорошо. И вот в его-то голубом свете мы и двинулись по лесу, а тот начал редеть ещё больше. Деревья росли всё дальше и дальше друг от друга, а потом среди них появилась туманная дымка. Сперва она пугливо стелилась по земле, а затем поднялась выше человеческого роста, сгустилась и проглотила деревья. Даже наши чавкающие шаги стали звучать глуше, а в тумане наоборот — появилось отчётливое щёлканье.

Василиса инстинктивно прижалась ко мне упругим бедром и прошептала:

— Будто мертвецы зубами стучат, страстно желая сожрать ещё тёплое, пульсирующее сердце.

— Повторюсь, у вас потрясающая фантазия, — тихо произнёс я, чувствуя, как по спине бегут колючие мурашки.

Ух, как мне не нравится этот туман! Он напоминает тот, что клубился в ту ночь, когда я перенёсся в этот мир. С другой стороны, все туманы похожи. Почему этот обязательно должен иметь какое-то колдовское происхождение?

— Сударь, мне холодно и страшно, — вдруг пожаловалась Петрова, превратившаяся из стервы в обычную перепуганную девчонку семнадцати лет от роду.

— Я не дам вас в обиду. Вы мне ещё нужны. И желательно согретой, без насморка, так что давайте попробуем разжечь костёр. Знаю я пару спос… — договорить я не сумел, поскольку мои челюсти заклинило от изумления, вызванного тем, что наш дуэт едва не врезался в чёрное обугленное дерево. Оно тянуло к небу безжизненные ветки, а подле его виднеющихся из земли корней смердели разлагающиеся тушки ворон.

— Чернолесье! — ахнула девушка и метнула испуганный взгляд на потухшую энергоструктуру.

— Как мы так быстро до него добрались? — удивлённо протянул я и шумно сглотнул вязкую слюну.

— Что это?! — воскликнула девушка, глядя в туман позади нас. А тот, мать вашу, шевелился, распадаясь на сотни призраков, испускающих потустороннее сияние.

— Бежим! — заорал я, схватил Василису за руку и ломанулся прочь от существ смерти.

Такое количество тварей даже Чернов не одолеет, что уж говорить обо мне! Даже если я сумею развеять и подчинить три-четыре десятка, то остальные растерзают и меня, и охваченную ужасом девчонку. Призраки были настроены серьёзно. Они понеслись за нами злобно завывая, скаля зубы и будто хвастаясь отросшими когтями. И у них явно хватит сил убить нас, раз они проявились в реальном мире.

Дыхание смерти опалило мою душу мертвенным холодом, а сердце заколотилось в груди, словно безумное. Оно будто вознамерилось сломать темницу из рёбер и умчаться куда глаза глядят. И примеру сердца последовали лёгкие. Только эти решили свалить через рот. Они шумно раздувались и сдувались уже где-то в моём горле, вторя барабанящему в ушах пульсу.

Благо, что хоть порабощённая страхом Василиса мчалась так, словно всю жизнь занималась лёгкой атлетикой. Ей уже не докучала ни царапина на ноге,