Пришлось так и отчитаться: «Какой-то фильм про осьминогов-убийц». «А ты по кому соскучилась? По Степе или по мне?» – отправил я вдогонку.

Мы уже отыскали в салоне свои места, когда я получил от Веры ответ: «По обоим. Вы где? Можно я подъеду?».

Я уже думал развернуться. Догадывался, насколько опасна моя затея. И когда вскроется, что я увез Степу за несколько тысяч километров, второго «Скучаю» я уже вряд ли дождусь.

А потому я повел себя как истинный мужик, а именно – выключил телефон. И взяв сына за руку, готовился к взлету. Впервые в жизни переживая, как бы не оказалось шахида на борту. До появления сына я никогда не боялся смерти, даже иногда порывался поиграть с ее косой.

Погода в Москве была мрачная, душная, дымная. Солнца мы не видели несколько недель. Но уже на взлете его лучи начали стучать нам в окно – Степка щурился и театрально надевал солнцезащитные очки, что я ему купил. Самые дорогие из тех, что были. В самом дорогом детском магазине из тех, что я знал. Это чтобы вы все же поняли, что, несмотря на то что с женщинами я полный мудвин, на сына это не распространяется.

По прилету я включил телефон, и он тут же сообщил мне о тех, кто пытался дозвониться. Трубку я не брал. И не перезванивал, тем более Вере. Мало ли, фильм затянулся. Взяв напрокат машину в здании симферопольского аэропорта, мы быстро добрались до Кацивели и сели перекусить в прибрежном кафе. Там я сознался в содеянном: «Мы в Крыму. Приехали проведать фазенду Максимыча. Последний рейс в 20:45 из Внуково. Если хочешь – прилетай». Отправил. Выдохнул.

Степа постоянно пытался угостить меня чем-то из своей тарелки. Это в Вериной семье так принято – в местах, где они были впервые, все пробовали первыми взрослые. Эту традицию положил отец И.В., про него даже ходила байка: «Первым все ел дедушка. Если он не умирал, то ели все остальные».

– Степ, ты же взрослый человек! – решил я подготовить сына к возможному урагану по имени Вера.

– Я – нет, – открещивался он.

– То есть с тобой, как со взрослым, поговорить нельзя?

– Поговорить можно. Но ответственности на меня ты не переложишь. Так что колись, пап! Чего ты натворил? – Я долго пытался понять, кто же из нас с ним на деле «пап».

– Может звонить мама и просить тебя, – начал я издалека. – Вполне вероятно, что настроение у нее будет не ахти. И она даже начнет ругаться. Злится она, конечно, на меня, но достаться может и тебе.

– И? – отложил в сторону десерт Степа и сосредоточился.

– Тебе тут хорошо? Домой проситься не будешь?

– Зачем? Тут весело, – успокоил он меня. – А может, маму тоже позовем? Только без Выхухоля, – дополнил Степа, отчетливо произнеся сложное для выговаривания слово, потому что Славой я его называть не разрешал.

– Да я уже позвал. Пока ничего не ответила, – доложил я ему обстановку.

– Она обиделась, что мы улетели без нее? – пытался Степка понять, чем мы провинились.

– Не знаю. Твоя мама сама себя не всегда понимает.

На этой фразе телефон завибрировал.

– Это мама? – поинтересовался жующий хомяк напротив.

– Сейчас узнаем.

«Скинь мне точный адрес, приеду».

Я от неожиданности поперхнулся, громко хрюкнул и даже отошел от Степы на несколько метров, закурил и позвонил Вере. Он сидел и подражал моим жестам, используя вместо сигареты трубочку от сока. Учился пародировать и сам смеялся над собой.

– Вер, а почему ты не кричишь? Не ругаешься? Не высказываешь мне, какой я неказистый отец? – выразил я свое удивление.

– Не знаю.

Я слышал шум дорог и грусть ее голоса. Это было окно в параллельный мир.

– Ты где сейчас? – спешно поинтересовался я, что звуковые волны уже утопают в каком-то тоннеле.

– Я в городе, где счастье – лишь иллюзия. И я хочу бежать, – с тоской в голосе изрекла она.

– Так беги! Кто тебя останавливает?

– Ты сам знаешь, кто. – Я не расслышал, как она назвала Выхухоля, но вскоре связь восстановилась, выбралась, видимо, из-под земли. – Знаешь, что я сейчас делаю? – вдруг донеслось из телефонной трубки.

– Что?

– Еду за купальником, – отчиталась она.

– Только не говори мне, что ты…

– Да, – разобрал я в этом старую Веру. Мою Веру.

– Ты правда сама приедешь, а не пришлешь борт МЧС за Степой? – решил я удостовериться, не ослышался ли я.

– Правда приеду.

– Тебя встретить?

– Если я приеду, то доберусь сама. Если ты поедешь меня встречать – по закону подлости не долечу до вас. Не заставляй его работать, – почему-то вдруг остерегалась она суеверий. – Просто не запирай дверь и пришли мне адрес.

В тот полдень Вера вышла с невероятно душной по всем параметрам встречи в издательстве на Новую Басманную, где присела на бордюр. Несколько раз ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание – дышать нечем. Причем уже давно.

После меня Вера всегда поступала правильно. Как следовало. И вроде вот она, женская мудрость, – тут ужать себя, тут промолчать, в итоге сорвать куш. Но то ли куш оказался пресный и безвкусный, то ли поняла, что проживает чужую жизнь.

Сев в машину, она испытала необъяснимое желание расстегнуть пуговицы на рубашке, собрать волосы в хвост, бросить все и убежать от всего, что ее сковывало. А тут я со своим чистосердечным приглашением в Крым. И ей вдруг снова захотелось стать молодой девчонкой, читавшей книги в оригинале под дождем на пристани, слушать Тома Уэйтса и донашивать за папиными любовницами браслеты и шарфы.

* * *

Дом пах дедом. Даже остался разложенным диван в гостиной, на котором он любил пережидать послеобеденный зной с книгой в руках. Мы поднялись на второй этаж, чтобы проветрить – окна были потные, похожие на бутылочное стекло. Фотографии на стенах – мутные и блеклые. А бабушкин лунный календарь с отрывными листами застыл в прошлом. Выше располагался чердак, куда Степка отправился на разведку с особым заданием скинуть подушки и одеяла. Мне же пришлось караулить его возле лестницы и ловить еще и прочий скарб, показавшийся ему занятным. Одеял он, правда, так и не нашел, зато простыней и пододеяльников – четыре штуки.

Закатный солнечный свет едва сочился сквозь ставни, душно орошая помещение жарким летом. Степа шарился на чердаке с настороженно-восхищенным лицом кладоискателя. Ему рыболовные снасти и резные абажуры казались таинственными артефактами, мне – пыльными анахронизмами.

– Думаю, нам нехило влетит от мамы, когда она приедет, – сказал я, когда Степа наконец спустился и принялся отряхиваться от пыли. – Странно вообще, что до сих пор не влетело по телефону! – начал я делиться своими опасениями.

– Пап, вот вы с мамой вроде взрослые люди, а так глупо себя ведете. Вы обижаетесь друг на друга, хотя смысла в этом нет, – философствовал мальчуган. Видимо беременная Вера не на мамских форумах сидела, а в читальном зале Ленинской библиотеки. – Что я, не вижу, что ли, что вы до сих пор любите друг друга?