— Ты примешь меня сейчас, — возразил Змееглаз.

Луис за время жизни во дворце сталкивался с разными не­ожиданностями, но этот мальчик вел себя поистине стран­но. Он даже смахивал на умалишенного. Аземар рухнул пря­мо на пол, Беатрис со слугой склонились над ним, однако мальчик вел себя так, будто все это было самым обычным де­лом. Он стоял, застыв в официальном поклоне, дожидаясь ответа Луиса.

— Положите Аземара на кровать, — велел Луис.

Аземара подняли и повлекли через всю комнату в спаль­ню в глубине покоев, а мальчик так и стоял, глядя на Луиса с величайшим вниманием. Он смотрел так пристально, что Луису стало не по себе.

— Но госпожа должна покинуть комнату, прежде чем мы начнем раздевать его, господин, — сказал слуга.

— Не валяй дурака, — отрезал Луис. — Еще поколение на­зад наши предки жили в общих домах. Неужели ты думаешь, что она никогда не видела голого мужчину?

— Люди будут болтать.

— Не будут, если ты не будешь. Сними с него эти обноски. И сходи за врачом, разве не видишь, что он ранен?

Слуга поклонился и вышел из комнаты, а Луис сам при­нялся стягивать с друга грязную одежду, Беатрис вышла, что­бы принести чистой воды и полотенце и обтереть его. Луис бросил одежду на пол, и она упала с влажным шлепком — настолько каждая ниточка пропиталась кровью. Все тело Аземара тоже было покрыто красными пятнами, однако он не был ранен. Луис так и не нашел ни одной царапины.

— Когда же я могу рассчитывать на аудиенцию? — спро­сил Змееглаз. — Я с удовольствием расскажу императору о твоих умениях и твоей славе.

Луис ощупал грудь и руки Аземара, затем ноги, выиски­вая раны. Ничего. Телесно его друг совершенно невредим.

— Или мне рассказать императору, как грубо приняли его доверенного слугу? Волкодлака в палатке императора и то встретили приветливее, чем меня во дворце.

Теперь уже Луис уставился на него.

— Ты знаешь о человеке-волке?

— Я был там, когда он ворвался в палатку императора. Я защищал императора, в отличие от слабаков греков.

Беатрис вернулась со слугой и дворцовым доктором. Она не стала подходить к постели, чтобы не оскорбить чувства изнеженных греков.

— Вы пока займитесь им сами, — сказал Луис. — Мне не­обходимо поговорить с этим юношей.

— Хорошо, Луис, — отозвалась Беатрис. — Но что проис­ходит?

— Это Аземар. Ты знаешь, я рассказывал тебе о нем. Мой друг из монастыря. Он прекрасный человек, насколько я по­нимаю, он сильно рисковал, чтобы прийти сюда. Мы обяза­ны помочь ему всем, чем сможем.

— Я побуду с ним.

— Я вернусь как можно скорее. — Луис повернулся к Змее­глазу. — Мы с тобой прогуляемся, — сказал он.

— Как пожелаешь, — отозвался Змееглаз.

Они вышли из комнаты и прошли по коридору до окна, выходящего в сад. Окно было закрыто ставнями по причи­не внеурочной зимы.

— Ты не боишься холода? — спросил Луис. После душной темницы ему хотелось на свежий воздух.

— Я могучий воин, я могу вытерпеть все, что угодно, — за­явил Змееглаз.

Луис окончательно уверился, что имеет дело с ненормаль­ным или по меньшей мере приверженцем совершенно чуж­дой ему культуры. Но мальчик говорил по-гречески с грубо­ватым северным акцентом. Он точно викинг, как и отец самого Луиса.

— Отлично, в таком случае прогуляемся по саду.

Они вышли в закрытый дворик со статуей сатира. Моро­сил мелкий дождик, и казалось, что сатир пытается убежать от него. Луис мысленно посмеялся, решив, что шансов сбе­жать у сатира не больше, чем у него самого.

— Ты северянин? — спросил Луис на языке скандинавов.

— Да, я викинг, — ответил Змееглаз. — Мы славимся сво­ей неукротимостью.

— Воистину так, — согласился Луис. — Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, но раз уж ты пришел ко мне, то яв­но сам хочешь что-то спросить.

— Ты ведь известный мастер снимать проклятия?

— Да. — Луис решил, что не стоит его поправлять. Репу­тация при дворе это все, а слова «известный» и «мастер» до­рогого стоят.

— На императоре лежит проклятие.

— Говорить так — государственная измена, — предосте­рег Луис.

— Нет, это правда, — сказал Змееглаз. — Это его собствен­ные слова.

— Что же он говорил?

— Что он проклят. Демоны пытаются одурачить его.

— И человек-волк был одним из них?

— Наверное. Уж он точно пытался одурачить императора.

— Как это?

— Он дал ему меч и просил убить его.

— Зачем он так сделал?

— Дикие народы много знают о богах. Он сказал, по следу императора идет волк. Это часть великого магического об­ряда. Мне кажется, он сам мог быть тем волком, он грозил, что убьет императора, если император не убьет его.

— Он хотел умереть?

— Он сказал, это единственный способ предотвратить то, что надвигается.

— А что надвигается?

— Славная гибель. — Змееглаз широко улыбнулся, как нормальный человек может улыбнуться, услышав, что на обед подадут его любимое кушанье.

— И что же сделал император?

— Он велел заключить его под стражу и допросить. Он при­казал начальнику священных покоев собрать лучших ученых, чтобы они допросили волкодлака, выяснили, что именно про­исходит. Я лично отвозил ему сообщение.

Луис сглотнул комок в горле. Он в Магнавре был новичок, чужестранец, неопытный, мало знающий. Вовсе не великий ученый, хотя ректор выставил его именно таким. Начальник священных покоев исполнил приказ императора.

— А ты поверил словам волкодлака?

— У нас много разных легенд. Некоторые правдивы, дру­гие — нет. У нас в семье рассказывали столько разных исто­рий. Все они об одном и том же. Может, человек-волк слиш­ком сильно в них поверил. Святые люди проводят так много времени в одиночестве, что у них мозги киснут.

— А что за истории?

— Я рассказываю свою историю только в надежде на на­граду.

— Какой награды ты хочешь?

— Услуги от тебя.

— Я всегда к услугам доверенного лица императора.

— Тогда я расскажу тебе свою историю.

И Змееглаз рассказал ему ту легенду, которую он переска­зывал на ступенях Святой Софии, ту самую, за которую ди­ковинный чужеземец заплатил ему волчьей шкурой, когда он шел с армией варягов из Киева. Он рассказал о рабыне, у которой было два сына, вовлеченных в замыслы богов, ра­быня прятала своих детей, однако женщина, которая несла в себе воющую руну, неизменно призывала их, всегда при­зывала, потому что должна.