В дворцовом коридоре было пусто — и это была одна из возможностей поговорить, не лучше, но и не хуже других. Не было отговорок, чтобы ее упускать.

— Я думаю, граф Чед прав, и нам с вами следовало бы отправиться с ним, господин Шерпт, — сказал Вэл.

— Это…

«Это невозможно, это не дозволено этикетом, нечего тебе там делать… Найдешь еще с десяток „не“?» — Вэл внимательно посмотрел на пристава.

— Господин Шерпт, служители Солцеликого благодарны вам за добрую волю, за то, что вы сделали для города прежде и делаете сейчас, — сказал он вкрадчиво. — Но Райнберг огромен и многогранен. У обнищавших докеров и рыбаков, у торговцев — другие нужды, чем у служителей или у благородных… Выйдите из своего кабинета, сделайте шаг им навстречу — поговорите с ними, узнайте, что им нужно. Господин инспектор — благородного происхождения, но не чурается говорить с простолюдинами. Быть может, все вместе мы скорее найдем решение.

На мгновение Вэлу показалось, что Шерпт заколебался, но — нет.

— Инспектор Чед происходит из благородного семейства, но благородства в нем ни толики, — твердо сказал пристав. — Его методы неприемлемы… во всех смыслах. И вам тоже необходимо помнить о своем нынешнем положении; происхождение не так важно… Главному приставу и смотрителю Райнберга идти на поклон к докерам? Подобное невозможно и бессмысленно, Вэл-гьон. Вы ведь знаете, каковы обычаи и каков порядок приема жалобщиков.

Обычаи и порядок — неоднократно переиначенные — Вэл, в самом деле, знал, так что возразить было нечего. До полудня следующего дня — и до пожара — еще оставалось время. Он, так или эдак, не мог предпринять ничего немедленно. Хотя вся его натура жаждала действия — разум требовал выжидать…

Отчаянно не хватало знаний; за верные ответы на те вопросы, что задавали рудокопы, Вэл бы и сам немало заплатил.

* * *

К вечеру ожидание было отчасти вознаграждено: в птичнике резиденции его ждал измученный дальним перелетом сйорт с зеленой орденской лентой на лапке. Запершись в кабинете, Вэл применил почтовое хьорхи и — впервые за последние дни — искренне улыбнулся: записку венчал увитый листьями серп с инициалами «И. С.» на рукояти.

Дважды Вэл перечитал короткий текст.

«Следы партии поросячей начинки обнаружены в Валкане. Гвардии не известно о ее происхождении и назначении. Также и о зачинщиках бунта в Галше. Пока нет намеков на осведомленность М.Н или А.Н. Но возрожденцы — почетные гости на Фестивале. Бунт будем подавлять. Рине мой поклон. Будь осторожен».

Ничего эти несколько фраз, конечно, не решали: наоборот, указывали на то, события обретают небывалый размах; но — они давали надежду, что старый мир сохранил еще достаточно опор, чтобы не осыпаться в бездну трухой…

«Хотел бы я знать, где сейчас Рик. — В последний раз Вэл перечитал записку и сжег: слишком дорого она могла обойтись и ему, и командору Саену. — И не покончил ли наш честный Собачник с разговорами о невмешательстве: кажется, сейчас — самое время…»

— Знаешь, Хо, с ними что-то не так, — сказала Ная. — С обоими. Зачем Лин постоянно цепляется к Собачн… в смысле, к господину жрецу?

Хоно удивленно посмотрел на сестру и продолжил натирать стопу разжеванным листом. Сейчас, на привале, его больше волновала лопнувшая мозоль, чем ссоры жреца и магистра. Те ушли в деревню договариваться о покупке еды. Ну и пусть их!

— Господин Собачник странно себя ведет, правда, но пока ничего плохого не сделал, — тем временем болтала Ная. — Ну, кроме как с надсмотрщиком, но тот заслужил…

— Чего ты вообще об этом начала? — со вздохом спросил Хоно, понимая, что сестра не отвяжется.

— Ни с чего. Просто так.

— Да чудак твой магистр, только и всего. Сам не знает, чего хочет. — Хоно с опаской покосился на сестру: не обиделась ли? Магистр был ей явно симпатичен, да и ему тоже: — все-таки, этот человек, уж как умел, пытался им помочь. — А жрец… Его даже Солнцеликий не поймет. Не человек, не астши. Делает, что в голову взбредет.

— Знаешь что? Ты только не смейся. — Ная перешла на шепот. — Мне кажется — он сам нас побаивается.

Будь они дома, в Валкане, Хоно бы, конечно, посмеялся вдоволь — не со зла, а так, в пику девчачьим фантазиям. Сила жреца внушала уважение даже магистру, который был посильнее их с сестрой вместе взятых! Какое еще «побаиваться»? Побаиваться прибить случайно, разве что. Но с тех пор, как все полетело кувырком, подшучивать над сестрой желание пропала=о. И, по справедливости — не так уж редко Ная оказывалась права.

— Он силен, он много знает. — сказал Хоно. — Как же он может нас бояться?

— Ну, не совсем бояться… Это… Ну… Не знаю даже, как объяснить.

— Вот. Когда узнаешь — рассказать не забудь, — не удержался и съязвил-таки Хоно.

— Вредина ты все-таки, Хо, — улыбнулась Ная. — Как твоя нога, не отвалилась еще?

— Зато ты больно добрая. Может, все-таки нагрузить тебя вместо лошади? — фыркнул Хоно.

Сестре — то ли потому, что быстро ко всему привыкала, то ли из-за того, что все девчонки выносливы — дорога давалась легко, как прогулка, хотя мерзла по ночам и тряслась в седле она наравне со всеми. Хоно, разумеется, за нее был рад, но ее подколкам по этому поводу — как бы сказать… Впрочем, пару раз досталось и явно уставшему за последние дни магистру, что несколько утешало.

Ная рассмеялась.

— Если предложите лошадиную порцию еды — я согласна об этом подумать.

Нет, она была решительно неисправима. Хотя…

— Ты правда любишь овес, девушка? — Из рощицы, отделявшей их от дороги, следом за псом вышел улыбающийся Собачник. Хоно заметил их чуть загодя, а Ная от неожиданности чуть не подпрыгнула на месте.

«Так-то, сестренка! — Хоно спрятал довольную улыбку. — И кто кого побаивается?»

— Я имела ввиду немного не то, но, в общем, да, — смущенно пробормотала Ная.

— Тогда поздравляю, — Собачник скинул с плеча небольшой мешок. — Тут ты уела даже меня: я часто бывал в Галше, так что овес мне, признаться, надоел.

— А ничего другого достать не получилось, да и овса не в избытке. — У подошедшего магистра Лина в руках мешок был еще меньше. — В этом году урожай лучше, чем в прошлом, но местные не хотят продавать ни за какие деньги, и нам едва ли в рожи не плюют. Боятся голода больше, чем нашего грозного жреца. Недоработка, а, господин Собачник?

Магистр был раздосадован и зол — по очередности, завтра возиться с плохо очищенным зерном и долгой готовкой предстояло ему. А сегодня давиться остатками рыбы и черствых лепешек.

— В Галше ходят слухи, что я добрый, — оскалился жрец. — Убил зимой гораздо меньше людей, чем, по их мнению, мог бы. Можно это назвать недоработкой?

— Мне откуда знать — меня там не было… — пробормотал магистр. — Ладно, поехали отсюда, пока я не вернулся в деревню и не пустил кого-нибудь из местных на жаркое.