– А почему бы и нет, в конце концов? – спросил Хассан. – Вы только что показали им, как опасны.

– Ну и хорошо, – сказал Араш. – Я вам сказал, мы не будем играть честно или по правилам. Некоторые из нас не могут позволить себе цивилизованные методы.

– Вы настроите весь город против себя, – сказал Хассан. – Вы выполняете работу свидетелей за них.

– Вы наивны. Я делаю то, что нужно. То, что вы отказываетесь делать.

– Я на это не подписывался, когда присоединялся к вам, – выплюнул Хассан.

– Тогда уходите. Дверь в той стороне, – сказал Араш, властно вскидывая подбородок.

Хассан впился ногтями в ладонь.

– Я не позволю тебе разрушить этот город.

– Это свидетели разрушили его, а не мы, – ответил Араш. – Если вы этого не видите, то я задаюсь вопросом, на чьей вы стороне.

Хассана словно ударили.

– Свидетели забрали у меня все. Мой отец мертв из-за них!

– И будь он сейчас здесь, готов поспорить, он бы стыдился своего трусливого сына…

Хассан не подумал, а просто поднял кулак и ударил его. Араш отшатнулся, поднимая руки к лицу.

Хассан сглотнул, тут же жалея о своих действиях. Он протянул руку к Арашу, уже готовясь извиниться. И тут взгляд Араша посуровел, и он бросился на Хассана. Удар в живот сбил Хассана с ног, и он никак не мог остановить кулак, несущийся к его лицу.

Но прежде, чем он успел ударить, появилась Кхепри и блокировала удар Араша.

– Кхепри, – выдохнул Хассан, чувствуя волну облегчения.

Она повернулась к нему.

– Хассан, – сказала она. – Думаю… думаю, тебе и правда стоит уйти.

– Что? – Хассан был поражен.

– Ты не можешь работать вместе с Арашем, и я не думаю, что, оставаясь здесь…

– Ты встаешь на его сторону? – спросил Хассан. Он не мог поверить ее словам, не мог смотреть на боль на ее лице. – После того, что он сделал?

Она отвернулась.

– Прости. Я просто…

Он сощурился.

– Ты знала? Ты знала, что он планирует устроить?

Она не встречалась с ним взглядом.

– Кхепри, ты знала?

– Прости, – слабо ответила она.

Хассан потерял дар речи. Он думал, что Кхепри всегда будет на его стороне. Что она выберет его.

Он ошибся.

– Отлично, – принц выпрямился. – Я уйду. Я не хочу быть частью этого восстания. С меня хватит.

Он развернулся на каблуках и похромал вон из комнаты, молчание Кхепри оглушало его. Она за ним не последовала.

Вернувшись в их комнату, Хассан увидел, что его ждал кое-кто другой. Зарин.

– Это твоя работа, – лишенным эмоций голосом сказал он.

Она облокотилось о стену возле его двери, скрестив руки на груди.

– Да.

– Ты знала, что произойдет? – спросил он.

Она взглянула на него так, словно говоря: мы достаточно умны, чтобы понять, что это так.

Хассан открыл дверь и вошел внутрь. Зарин последовала за ним.

– Хочу заметить, – сказала она, – бунт должен был начаться после твоей речи.

– И тебя это устраивает? – спросил он. – Устраивают методы Араша?

– Больше чем устраивают, – ответила Зарин с пылающим взглядом. – Ты не понял, да? Дело не только в свидетелях. Весь город отошел в сторону, пока они навязывали нам свои нелепые верования. Наши так называемые соотечественники ничего не сделали. Девушку, которую, – она вздохнула. – Девушку, которую я любила, поймали свидетели сразу после переворота. Они привязали ее в центре площади и избили. Они сказали, что это наказание за применение Дара, что она заслужила это за то… за то, что лишь исцеляла людей. А народ на площади просто смотрел на происходящее. Люди, ради исцеления которых она рисковала жизнью, люди, которые бы умерли без нее, они просто… смотрели.

– Мне жаль, – Хассану стало плохо. – Я не знал.

На глаза Зарин навернулись слезы, но она яростно их вытерла.

– Так что мне плевать на людей на параде. Мне все равно, если они пострадают из-за меня. Я хочу, чтобы им было больно. Я хочу сжечь весь этот город.

Хассан не знал, что ответить, так что просто сосредоточился на собирании вещей. Закончив, он пошел к двери, где стояла и наблюдала за ним Зарин.

– Что с ней случилось? – спросил он. – С девушкой, которую ты любила?

Зарин отвернулась.

– Избив, свидетели забрали ее. Проводили на ней эксперименты. Она вернулась ко мне, покрытая белыми шрамами, словно ее кожу разрезали, а потом сшили заново. Она была уже другой. Ее Дар исчез, как и ее желание жить. Она просто… угасла. Я ничего не могла сделать. Однажды я вернулась домой и увидела ее, лежащую на кровати. Бездыханную. Губы испачканы серебром. Она пошла в мою мастерскую и выпила бутылку ртути.

Хассан закрыл глаза, так крепко ухватившись за дверной косяк, что мог бы его разломить.

– Не могу представить, как тебе было тяжело. И я понимаю, почему ты не можешь простить людей, которые просто стояли и позволили этому случиться. И я не могу. Но причиняя им боль, ты ее не вернешь. Это мой город, и каждый его житель – моя ответственность. Даже они. Даже ты. Я хочу справедливости, но не такой ценой.

– Справедливости? – спросила Зарин. – А она существует? Я ее не видела.

– Не знаю, – сказал Хассан. – Но если мы не будем стараться ее добиться, то зачем все это? Что следует за яростью, Зарин?

Она подняла на него взгляд, скривив губы:

– Понятия не имею. Наверное, скажу тебе, когда узнаю.

Он кивнул ей, и, покинув комнату, направился по коридору к проходу, ведущему прочь из Библиотеки. Часть его надеялась найти там Кхепри, ждущую его, желающую забрать свои слова обратно и умолять его остаться. Но другая часть его понимала: она права, ему тут больше не место.

Хассана мучила мысль, что Кхепри решила остаться, с ним или без него. Его разрывала мысль, что она доверилась Арашу, солгала Хассану и стала частью чего-то непростительного. Но она же никогда не стыдилась лгать, поступать бессовестно, лишь бы достичь своих целей. Возможно, он дурак, раз так удивился.

Принц подошел к проходу и повернулся, чтобы взглянуть в последний раз на это все – блестящие армиллярные сферы, людей, занимающихся своими делами и не замечающих его ухода, – а потом отправился в темный проход один.

Эфира и Илья уходили все глубже в гробницу. Тьма была такой кромешной, что Эфире казалось, она плавает в пустоте. Возле ее уха раздалось шипение, и она повернулась в поисках источника, но рядом с ней был только Илья.