это его ответ, или же продолжение притчи. — Склюют ли его птицы, или станет оно началом чего-то большего и величественного. Ведь маленькое зерно может превратиться в могучий злак, и одно зерно станет несколькими дюжинами. Но, братцы мои, для этого ему всё равно предстоит пасть.

— Ты хочешь посеять смуту, чтобы испытать Кидую? — изумлённо спросил кто-то.

— Этот город уже давно испытывается богами, — охотно ответил Жрец. — И у меня складывается впечатление, что он не совсем успешно проходит это испытание. Я лишь несколько лет живу в Кидуе, но за это время я понял, что столица нашей славной империи превратилась в самый настоящий вертеп. Он — пощёчина Белому богу, гнойный чирей на плоти этого мира. Подобно худому злаку, он измывается над самим замыслом Арионна. Но я в душе надеюсь, что, быть может, это лишь шелуха, а само зерно всё же доброе. Увы, узнать это можно, лишь бросив его наземь.

— И до каких пределов ты желаешь испытывать его?.. — в глазах вопрошающего читался страх.

— До самых последних пределов, если это возможно. Конечно, я не Асс, но я хотел бы спалить этот город дотла, и из его пепла воссоздать новый. Ведь и зерно, чтобы стать злаком, должно истлеть и сгинуть.

— Но что, если ты спалишь город, а из пепла не выйдет ничего путного? — перспектива грядущего ужаса переборола страх перед королём. — Жрец, быть может, Кидуа — не лучший из городов, но для нас он хорош и такой!

— Знал ли ты, Шикро, что Арионн с некоторых пор посылает мне видения? — немигающе Челдон уставился на осмелившегося возражать ему, и от взгляда этого присутствующих пробрали мурашки. Потому что это был взгляд фанатика. — Конечно же, этого ты знать не мог, но сейчас я сам говорю вам об этом. Вот уже несколько месяцев я вижу одно и то же — великий город в огне. Смерть и хаос повсюду. Белый бог даёт мне понять, что если мы продолжим жить той же жизнью — он покарает нас. Он уничтожит не только саму Кидую, но и всю империю.

— Быть может, Арионн предостерегает тебя как раз от того, что ты задумал? — не сдавался Шикро, на время позабыв даже о собственной безопасности. — Ты видишь город в огне, Жрец. Но не ты ли поджёг его?

— О нет, Шикро, это пламя совсем иное. Это не очистительное пламя Белого бога, но губительное, испепеляющее пламя Хаоса! «Ибо Хаос — главнейший враг Арионна, а не брат его Асс». Поверь мне, я знаю, о чём говорю! Мне поведал это Белый бог!

Челдон сейчас словно сбросил маску. До сих пор он никак не выказывал свою глубокую религиозность — напротив, за его постоянными цитированиями священных текстов и к месту, и не к месту, многие видели презрение к вере. Каждый назвал бы Жреца интриганом и честолюбцем, но до сего момента никому и в голову не пришло бы назвать его религиозным фанатиком. А между тем он, похоже, вполне искренне считал, что с ним говорит Арионн, и мнил себя пророком.

— Великий Арионн гневается на нас! — теперь уже Челдон обращался ко всем, всё больше становясь похожим на уличного проповедника. — Империя погрязла в пороке, и чаша его терпения переполнена! Совсем немного осталось времени, прежде чем он нашлёт погибель на наши земли! Белый бог открыл мне, что вскоре сюда явятся полчища саррассанцев! Они пожаром пройдут по империи с юга на север и уничтожат Кидую, и все прочие великие города будут стёрты с лица земли! Это случится совсем скоро — при нашей с вами жизни, если мы ничего не изменим.

— Но саррассанцы живут в мире с нами… — робко возразил кто-то.

— Никогда между нашими империями не было истинного мира! Это — мир двух драконов! Как только один ослабнет — другой тут же погрузит клыки ему в шею! Кидуа стала изнеженной и слабой, словно евнух! Она истекает собственным жиром и скоро неспособна будет даже поднять руку, чтобы защититься от удара! И тогда Саррасса непременно ударит!

Как видно, Челдон читал не только религиозные книги. Похоже, что он был знаком и с трудами политических философов вроде тех же Ливьера и Тробирана. Во всяком случае, его рассуждения весьма походили на те тихие возмущения, которые можно было слышать в компаниях отставных военных или патриотически настроенной интеллигенции. Впрочем, там старались говорить об этом потише, поскольку император явно не жаловал подобных идей.

Вожаки Призраков были заметно озадачены. То, что ещё недавно представлялось им не более чем переделом власти и желанием поживиться за чужой счёт, теперь внезапно обретало черты какой-то фантасмагории. Затеять большую смуту в городе лишь для того, чтобы заставить императора быть жёстче?.. Пролить ещё больше крови для того, чтобы избавиться от мифической саррассанской угрозы?..

Однако же нельзя не отметить то магнетическое влияние, что оказывал на подчинённых Челдон. Здесь собрались, быть может, и не главные святоши города, но всё же эти разбойники были столь же суеверны, как и прочие горожане, так что полностью сбрасывать со счетов вероятность того, что их король внезапно оказался ещё и пророком, они бы не стали. В голову сами собой лезли воспоминания о сотнях странностей Жреца, которые теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, приобретали совершенно новые, куда более красноречивые толкования.

Не стоило забывать также и про страх, который они испытывали перед королём. Все знали, чего могут стоить возражения и сомнения. В конце концов, сказывалась и железная дисциплина, существовавшая в банде Призраков даже под маской якобы демократии во времена правления Бобо. Тот тоже допускал дискуссии лишь до определённого момента, но в большинстве случаев так или иначе оставлял последнее слово за собой.

— Что ж, — резюмировал меж тем Челдон. — Вы долго терзались в сомнениях, не зная, что я задумал — и вот я выложил свои карты. Я понимаю, что всё это кажется вам странным и необычным — ведь мы же уличная банда, и нам пристало заниматься совсем другими делами. Но кроме всего, мы ещё и жители этого города. Здесь живут наши дети, жёны, родители. Хотим ли мы увидеть, как они сгорят в пожарищах? А так оно и будет, и очень скоро! Так поведал мне Белый Арионн. И теперь я спрошу — есть ли здесь кто-то, кто сомневается в моих словах?

Тяжёлым огненным взглядом фанатика Челдон обвёл своих «генералов», и ни один не выдержал этого взгляда. Потом, выйдя отсюда, многие из них, скорее всего, стряхнув морок, задумаются о душевном здоровье Жреца, но сейчас