– Извини, свинство, конечно. Никак не получалось. Все время переезжали с места на место. Вот только-только устроились немного. Анюта ведь тебе писала обо всех наших новостях.

– Да, она умница. Я тоже собираюсь ей написать. Она мне в последнем письме про школу писала, вроде в полном восторге от всего. А принцесса наша не очень, да?

– Ну, ты же знаешь Иришку, всегда всем недовольна. Может, привыкнет еще. Расскажи про себя. Что там у вас нового, как маленький Никитка, Вероничка?

– Все у нас по-прежнему, Викусь, ничего не изменилось. Малыш растет. Такой смешной! Зовут его Кит. Никита, Ника и Кит – вот такая семейка. Я у них часто теперь бываю. Повожусь немного с Китенком, и вроде веселее становится. А как ты, Викусь?

– Да я ничего, нормально. Вроде туриста, хожу по музеям. Встречалась с Майкой и Лилькой Покровской – манекенщицей, помнишь ее? Посидели, поболтали, они мне все московские новости рассказали. Так сразу грустно стало, захотелось домой. Скучаю, конечно. Да, а что там у Томки? Девчонки сказали, что она разошлась со своим банкиром.

– А ты что, и лучшей подруге не звонишь? Я думал, ты в курсе. Разошлась, еще летом. Порхает везде со своим Володькой. Он вроде тоже развод оформляет. Вот так-то. Глядишь, скоро и на свадьбе будем гулять. Смотри не пропусти такое редкое событие. Всего в четвертый раз выдаем Томку замуж, – засмеялся Алик. – У тебя вообще-то какие планы, Викусь? Что-то прояснилось? Гринкарту получила?

– Да все в процессе пока. А планов никаких. Буквально на днях разобралась со всем хозяйством. До этого – сплошная беготня, присесть некогда было. Вот сейчас начнется спокойная жизнь, тогда и планировать можно будет. Я тебе буду звонить, солнышко мое. Только в галерею, мне в это время удобно, пока дома никого нет. Вечером ты поздно приходишь, а у нас самая суета – уроки, обеды, капризы. Я очень соскучилась, Алик. Хоть и некогда было, но все равно так часто вспоминала… – соврала Вика, вздохнув.

– Приятно слышать, что хоть вспоминала. Ты бы написала мне, что ли? Стыдно, Вик, ты же писательница! Хоть письмо напиши, если на повести-рассказы вдохновения нет. А то и писать разучишься. Просто пиши, где была, что видела, какое настроение, какая погода, что красивого ты себе купила. Мне все о тебе интересно.

– Да. Я напишу. Обязательно напишу.

Они еще немного поговорили о знакомых, о галерейных делах, о новых картинах, которые они с Никитой выставляют, и распрощались. Вика подумала, что разговор получился никакой, как будто с приятелем поговорила. Ни тепла, ни нежности. Ни о чем не спросил, не сказал, что любит и ждет. Может, так и лучше? Вика даже представить не могла, как она попадет в Москву до десятого декабря. Одиннадцатого у Алика день рождения. Вряд ли получится, Стас планирует в зимние каникулы ехать кататься на лыжах. С девчонками уже место выбирают, здесь все заранее заказывают. Надо Томке дозвониться, узнать у нее, что там происходит. Может, у Алика уже есть какая-нибудь девица?

А через несколько дней в Москве произошел очередной переворот или путч, Бог его знает, как это назвать. Вика не выключала телевизор, по Си Эн Эн новости передавали без перерыва. Она позвонила родителям, Томке, Анне Степановне – все уверяли ее, что в городе спокойно. В галерее трубку взял Никита и тоже сказал, что все в порядке. Основные события происходят около Белого дома, туда лучше не соваться. Она передала привет Алику и Веронике. Никита разговаривал весело, шутил по поводу происходящих событий. Спросил, когда Вика возвращается, вообще был вполне мил и дружелюбен.

Стас пришел возбужденный и взволнованный. Рассказывал, что в университете все расспрашивают об этой бойне в Москве у здания парламента. Коллеги поздравляли его с тем, что семья здесь, в безопасности. Стас по нескольку раз в день звонил в Москву и Зеленоград. Ночью, обнимая Вику, сказал, что сошел бы с ума, если бы она и дети сейчас были в Москве.

– Ты видела, как они расстреливают парламент? Такая дикость! Это впервые в истории демократии, все об этом говорят. Знаешь, я мало что смыслю в политике и совершенно ею не интересуюсь, но даже я понимаю, что это преступление. Ты слышала, сколько там жертв? Не надо, чтобы девочки смотрели. Жуткие кадры, мне самому страшно!

Действительно, показывали и рассказывали страшные вещи. Предположительно говорили о каком-то стадионе на Пресне, где расстреливают защитников Белого дома. Но показали толпу людей около здания Моссовета, говорили, что московская интеллигенция вышла поддержать президента. И действительно, она увидела в толпе много знакомых лиц, актеры, писатели, режиссеры. Как же так? Вика не понимала, если такие люди поддерживают Ельцина, что же происходит в Белом доме? Когда девочки возвращались из школы, она выключала телевизор, но они все знали и были напуганы. Спрашивали, что будет с бабулей и дедушкой, если начнется война. Вика успокаивала их, звонила родителям, и те тоже уверяли девочек, что все сильно преувеличено и скоро это закончится.

Через несколько дней она увидела, как вице-президента и его сторонников выводят из разрушенного здания парламента. Еще неделю говорили и писали об этом, а потом переключились на другие темы. Жизнь опять стала спокойной и деятельной.

Квартира была полностью готова. В галерее у Миши Шацмана Вика купила несколько натюрмортов и хорошую графику. Без картин белые стены выглядели уныло, хорошо оформленные работы сразу их преобразили. Квартира стала домом, где приятно жить.

В один из воскресных дней устроили большое новоселье. Пригласили всех – американских и русских коллег из университета, а Вика, посомневавшись, позвала своих приятелей. Сначала хотела пригласить их отдельно, но потом решила смешать университетских и богему, пусть будет веселее. И действительно было весело. Миша с Игорем занялись грилем в садике. Кроме мяса и колбасок заказали разные закуски из знаменитой еврейской лавки деликатесов. Вика, как обещала, испекла кулебяку по Любиному рецепту и сделала оливье с курицей и языком. Пили калифорнийское вино, водку, танцевали… Светка и Лили поразили университетских гостей, особенно женщин. Подруги были, как экзотические птицы, а их лица хорошо знакомы по журналам и рекламе. Жены коллег расспрашивали о моде и косметике, а гламурные девушки охотно делились новостями модной жизни Нью-Йорка. И не чинясь, пили водку с учеными, приводя тех в восхищение. В общем, вечеринка удалась, и все остались довольны.

Наступил ноябрь, город вдруг стал неуютным и мокрым. Рано темнело, и уже не хотелось идти в парк. Стас проводил дома много времени, но позанимавшись с детьми, уходил в свой маленький кабинет и погружался в компьютер. Иногда Вика по нескольку раз звала его ужинать, а потом приносила поднос и, сев к нему на колени, целовала, чтобы он вернулся к ней. Стас смеялся, иногда открывали вино и пили из одного бокала. Она сидела у него на коленях, а он кормил ее оливками и сыром. За окном лил дождь, но ей было уютно сидеть, прислонившись щекой к его плечу. Эти маленькие «посиделки» по вечерам, когда девочки затихали у себя в комнатах, Вика очень любила.

Но утром она оставалась одна, и сразу становилось грустно. Домашних дел было немного, ей помогала приятная женщина средних лет, миссис Новак. Она приходила два раза в неделю, так что Вике оставалось поддерживать порядок и готовить обед. Переделав домашние дела, она встречалась с кем-то из приятельниц или ехала в галерею к Мише, поболтать с его женой и просто посидеть среди картин и разговоров об искусстве. К Шацманам часто заходили знакомые, рассказывали московские и питерские новости, хвалили или ругали американское кино, обсуждали приезд кого-то из российских звезд и предстоящий концерт в Линкольн-центре. Приезжали музыканты, оперные певцы, солисты балета. Теперь это не было проблемой – контракты заключались напрямую с ними.