– От чего – от этого? – озадаченно спросила Люси.

– От того, о чем я говорила, – сказала миссМарпл. – Вы, главное, не волнуйтесь, – прибавила она ласково. –Правда, не нужно волноваться. Со дня на день должна приехать Элспет Магликадди.

– При чем тут это, не понимаю?

– Да, милая, вероятно. Однако, на мой взгляд, этоважно.

– Как тут не волноваться, – сказала Люси. –Понимаете, мне стала небезразлична эта семья.

– Знаю, голубушка, вам это в самом деле трудно, потомучто вас достаточно сильно влечет и к тому, и к другому, правда? Хотя и оченьпо-разному.

– О чем это вы? – сказала Люси резко.

– Я говорю о хозяйских сыновьях, – сказала миссМарпл. – Вернее, о сыне и зяте. Удачно, что смерть унесла двух наименееприятных членов семьи и обошла стороной двух симпатичных. Для меня не секрет,что Седрик Кракенторп – очень привлекательный мужчина. Несмотря на склонностьвыставлять себя в худшем свете, чем он есть, и на способность выводить людей изсебя.

– Меня он подчас просто бесит, – сказала Люси.

– Вот именно, – сказала мисс Марпл, – и вамэто нравится, разве нет? Вы – особа с характером, схватиться с сильнымпротивником для вас удовольствие. Да, в данном случае притягательностьочевидна. Ну, и здесь же мистер Истли, тип мужчины, затрагивающий мягкиеструнки души, похожий на обиженного мальчика. Что, конечно, тоже не лишенопривлекательности.

– И один из них – убийца, – с горечью сказалаЛюси, – причем степень вероятности для обоих одинакова. Предпочтение, всущности, отдать некому. С одной стороны – Седрик, которого нисколько нетрогает смерть его брата Альфреда, смерть Гарольда. Сидит себе, донельзядовольный, строит планы о том, как распорядится Резерфорд-Холлом и твердит,какая прорва денег понадобится, чтобы все на корню перестроить, как емувздумается. Я знаю, такому, как он, свойственно преувеличивать свою черствость,и прочее. Но ведь и это может быть удобной маской. Когда кругом говорят, будтотвое бездушие напускное и на самом деле ты не таков. А ты, возможно, как разтаков. И даже более бездушен, чем кажется.

– Ах, милая моя, как я сочувствую вам, Люси.

– А с другой стороны – Брайен, – продолжалаЛюси. – Это звучит невероятно, но Брайен как будто искренне хотел бы житьздесь. Считает, что им с Александром жилось бы тут превесело, и носится смассой замыслов.

– Он ведь постоянно носится с каким-нибудь замыслом,правда? Если не с одним, так с другим.

– По-моему, да. И каждый звучит потрясающе, но у менянехорошее чувство, что ничего из них не выйдет. То есть они оторваны от жизни.Сама идея прекрасна, но о трудностях, связанных с ее осуществлением, он простоне задумывается.

– Воздушные замки, фигурально выражаясь?

– И даже не фигурально. Воздушные в прямом смыслеслова. Все так или иначе связаны с воздухоплаванием. Возможно, классномулетчику-истребителю так и не суждено до конца жизни по-настоящему спуститься наземлю… А Резерфорд-Холл, – прибавила она, – ему так мил тем, чтонапоминает тот громоздкий, безалаберный викторианский дом, в котором он провелсвое детство.

– Вот как, – уронила мисс Марпл. – Ну,да… – И, бросив искоса быстрый взгляд на Люси, совершила своего родасловесный наскок: – Но это ведь еще не все, верно? Есть что-то, чего вы недоговариваете.

– Ох, есть. И это «что-то» дошло до меня только дня дваназад. Дело в том, что Брайен находился-таки в этом поезде.

– Который отходит в 4.33 с вокзала Паддингтон?

– Да. Понимаете, Эмма решила, что от нее тоже требуетсяотчет о том, чем она занималась двадцатого декабря, и подробно все перечислила.Утром – заседание комитета, потом – поход по магазинам и чай в кондитерской«Зеленый Трилистник», после чего, по ее словам, она поехала на станциювстречать Брайена. Я подсчитала, когда она пила чай и сколько это могло занятьвремени и получается, что она ехала встречать тот самый поезд – 4.33. Тогда яспросила Брайена, как бы между прочим, и он отвечал – да, правильно, и прибавил,что стукнул свою машину и отвез ее в ремонт, а самому пришлось ехать сюда напоезде, к великому сожалению, так как он не выносит поездов. Держался при этомабсолютно естественно. Оно, быть может, и так, но все же лучше бы не было его вэтом поезде…

– А он, между тем, в нем был, – сказала задумчивомисс Марпл.

– Что еще ничего не доказывает! Самое ужасное – все этиподозрения. Когда не знаешь наверняка. Да мы, пожалуй, и не узнаем никогда!

– Конечно, узнаем, дружок, – деловито проговориламисс Марпл. – Потому что лишь этим просто так не ограничится. Одно насчетубийц я знаю твердо – не про них сказано, что от добра добра не ищут. Хотя вданном случае уместно было бы сказать – зла от зла. По крайней мере, –закончила мисс Марпл убежденно, – совершив второе убийство, они уже неспособны остановиться. Вы только не огорчайтесь так сильно, Люси. Полицияделает все возможное, держит всех в поле зрения, а главное, совсем недолгоосталось ждать, когда приедет Элспет Магликадди!

– Итак, Элспет, тебе вполне ясно, чего я от тебядобиваюсь?

– Ясно-то ясно, – сказала миссисМагликадди, – но должна повторить тебе, Джейн, выглядеть это будетнеловко.

– Не вижу ничего неловкого, – сказала мисс Марпл.

– А я вижу. Не успела зайти в дом, и сразу спрашиваю,нельзя ли мне наведаться… наверх, одним словом.

– На улице холод, – отметила мисс Марпл, – нуи, в конце концов, могла ты съесть что-нибудь не то – вот и понадобилосьзаглянуть… наверх. С кем не случается. Помню, однажды пришла ко мне ЛуизаФелби, так она, бедная, пять раз за какие-нибудь полчаса должна была извинятьсяи бежать наверх. Виною, замечу в скобках, – прибавила мисс Марпл, –была начинка пирога.

– Взяла бы и объяснила, не мудрствуя, что тызатеваешь, – сказала миссис Магликадди.

– Вот этого я как раз не хочу, – сказала миссМарпл.

– Сколько с тобой нужно терпенья, Джейн! Сперваснимайся по твоему слову с места и лети за тридевять земель в Англию раньшесрока…

– За это прошу прощенья, – сказала миссМарпл, – но иначе было нельзя. Понимаешь, в любой момент может произойтиубийство. Да, знаю, каждый из них настороже и полиция тоже принимает всемыслимые и немыслимые меры, но всегда остается крохотная доля вероятности, чтоубийца окажется хитрее. Так что сама видишь, Элспет, твой долг был приехать.Разве мы с тобой не так воспитаны, что долг – превыше всего?