Приходит официант с бутылкой вина. Оно стоит больше 100 долларов в винном магазине и больше 200 долларов в винной карте ресторана.

Когда я был моложе, то автоматически оценивал любого парня, который шел мне навстречу: он больше меня? Круче? Смогу ли я с ним справиться? Потом все изменилось – когда я стал старше, когда поехал во Вьетнам и после него. Сейчас я смотрю на парня и задаюсь вопросом: может ли он убить? Убивал ли он? Сделает ли он это снова? Вот что для меня важно.

Я смотрю на Кравица. Он вряд ли убивал. Даже не на войне, даже не близко. Не знаю, зачем я это оцениваю, но это так. Позже я проверяю его послужной список и вижу, что он действительно не участвовал в боевых действиях. Может ли он убить? Станет ли он убивать? Думаю, он хотел бы. Не ради самого убийства – некоторым нравится совершать убийства – а ради чувства собственного достоинства.

Агенты имеют репутацию безжалостных, беспощадных, бессердечных, «убийц»[89]. Но быть таким агентом-убийцей – все равно что быть крутым игроком в футбол. Чего-то вечно не хватает. Крови. Даже в такой среде, как Лос-Анджелес, где реальность никто не ценит, они понимают разницу. Кравиц хотел бы посмотреть на себя в зеркало с тайным знанием о том, что он – убийца. Настоящий. Он хотел бы этого.

Кравиц поднимает свой бокал за нас.

– За новую любовь, – говорит он.

Пиарщик Мэгги рассылает релизы о новом офисе. У меня берут телефонное интервью в «Варьете». «Голливуд Репортер» присылает своего человека. «Энквирор» присылает писателя и фотографа. Звонит кто-то из «Интертейнмент Тунайт». Я иду на контакт. Но до этого никогда не доходит.

К тому же мне звонят сотни людей. В офис приходят сценарии. Письма. Резюме. С некоторыми я назначаю встречи. Мне нужен ридер, секретарь, может быть, кто-то еще.

В нескольких кварталах от офиса находится недорогой ресторан. У него есть два отдельных выхода: простой, через кухню, и более сложный, через окно в туалете. Туда я хожу, если хочу просто перекусить. Я сижу там один, когда входит Бэмби Энн Слайго, секретарь Мэла Тейлора. Тут далековато от офиса «Юниверсал Секьюрити». Вполне возможно, что она зашла случайно. Но некоторые люди в этом бизнесе утверждают, что случайностей не бывает. Я приветствую ее, и она подсаживается ко мне. Заказывает гамбургер и чашку черного кофе. Я тоже беру себе гамбургер. Я говорю ей, что Мэгги этого не одобрила бы. Бэмби – вылитая Железная Леди – хмыкает и говорит:

– Слушайтесь Мэгги. Она же звезда.

Я улыбаюсь.

– Хорошо, буду слушаться.

Я спрашиваю, как продвигается ее работа и как ей работается на Мэла Тейлора. Кажется, она хочет мне что-то сказать, но не делает этого. Мы говорим о других людях из компании, до которых нам нет особого дела. Покончив с бургером, она закуривает сигарету. Я заказываю ей еще один кофе и кусок персикового пирога. Бэмби говорит, что ей не стоит есть пирог. Он слишком жирный. Я говорю ей, что она достаточно стройна для десерта.

Время идет, а Тейлор из тех, кто строго следит за обеденным перерывом своей секретарши. Она суетливо достает записную книжку. Время вышло, и ей пора говорить.

– Мистер Броз, мисс Лазло ведь знает всех больших звезд, не так ли?

Я уже знаю, что мир знаменитостей очень и очень тесен.

– Да. В основном.

– А она знает… – Бэмби смотрит вниз на свою тарелку. Она убирает крошки. Она складывает салфетку и разглаживает ее на столе. – …Джона Траволту? И Тома Круза?

Я не знаю этого в точности, но вполне уверен, что они знакомы.

– Да.

– Я слышала… – она берет бумажную салфетку и промакивает капли кофе в центре блюдца, вытирает зубцы своей вилки, – …что саентология лечит… э-э-э… – она кладет вилку на место, пытается посмотреть на меня, но ей это с трудом удается, – …гомосексуализм. Что саентология может его вылечить. Это правда?

– Я не знаю.

– Я знаю, что вы не знаете. А Мэгги знает? Не могли бы вы попросить ее спросить у них? Ничего, что я назвала ее Мэгги?

– Ничего. Я спрошу ее.

Я начинаю понимать, в чем привлекательность такой жизни. Помимо денег. Ты проводишь время, общаясь с людьми, занимаясь спортом, чтобы хорошо выглядеть – я зачастил в додзё, – наряжаясь, чтобы хорошо выглядеть, и – если у тебя нет человека, который сделает это за тебя, – много читая.

Многое из этого напускное, часть моего образа любовника-продюсера, но это также и следующий шаг. Когда «Юниверсал Секьюрити» проводит расследование промышленного шпионажа, мы первым делом ищем нелояльного бывшего сотрудника или недовольного нынешнего сотрудника. Я организую что-то вроде оперативного эксперимента. Если здесь есть кто-то из людей Бигла, я его выманю.

Это медленный и ненадежный метод, требующий большого терпения.

Пока «Юниверсал Секьюрити» следит за мной, Стив следит за Рэем Матусоу.

Рэй работает по схеме. У него восемь постоянных остановок. Но одно знание этих мест не говорит нам, кого он на самом деле записывает. Одна из остановок – многоквартирный дом, где он, похоже, организовал запись в подвале. Еще два места – охраняемые жилые комплексы с охраной. Там Стив не сможет проследить за ним даже для того, чтобы определить, в каком из нескольких зданий живут его субъекты. Следующая остановка – здание склада на Флауэр-стрит. В нем есть один жилой лофт, принадлежащий Максвеллу Нурмбергу. Мне удалось установить, что человек с таким именем работает в «СинéМатт», поэтому я предполагаю, что записывают именно его. Три других – места автомобильной прослушки[90]. Судя по расположению, один из автомобилей предназначен для нас с Мэгги.

Интересно то, что Рэй начинает свой обход в «Юниверсал Секьюрити» и заканчивает дома. А подключением занимается по ночам.

Я проверяю, что за мной нет слежки, и без предупреждения заглядываю к Рэю домой вечером в будний день. Примечаю замки. Стучусь. У него есть видеонаблюдение, но он выглядывает в замочную скважину.

Он открывает.

– Джо? Что ты здесь делаешь?

– У меня к тебе личный разговор.

– Личный?

– Выгодное предложение, – улыбаюсь я. – Для нас обоих.

– О да, конечно.

Он отходит в сторону, чтобы впустить меня. Его жена, Мирна, сидит в гостиной. Она очень хороша, даже после двух детей и всего остального. Мы встречались на корпоративных мероприятиях.

– У вас уютно, – говорю я ей.

– Спасибо, – отвечает она с искренней радостью.

– Вы сами тут все обставили? – спрашиваю я.

– Ну… – говорит она, почти краснея. Она тихоня. Всегда такой была. Рэй