Вчера вечером вернулся доктор Корниш, так что придется опять заняться поисками работы. И мой единственный личный пациент вчера умер, предстояло лишь выполнить необходимые формальности. Впрочем, все наблюдение за мистером Саймоном Бенделоу было формальностью. Ему я ничем помочь не мог, как не мог вообще никто. Он был безнадежен. Так что я просто приезжал, смотрел на высохшую мумию, в которую превратился этот человек, произносил какие-то слова и уезжал. И вот теперь Господь прибрал его к себе.

Дверь мне открыла миссис Моррис, как всегда, с угрюмым выражением лица. Я поздоровался и для порядка спросил, как себя чувствует пациент.

– Он уже ничего не чувствует, – ответила она. – Он умер.

Я пожал плечами:

– Ну что ж, рано или поздно с бедным мистером Бенделоу это должно было случиться. Когда он умер?

– Вчера днем. Около пяти.

– Если бы вы сообщили мне заранее, я бы заготовил свидетельство о смерти… Но можно прислать его по почте. Позвольте мне подняться наверх, посмотреть покойного. Так положено.

– Делайте что хотите, – ответила она. – Но обычного свидетельства о смерти тут недостаточно. Его будут кремировать.

– А что, для этого нужны еще какие-то документы? – спросил я, сетуя на свою неопытность.

– Да, – ответила она. – Пойдемте в гостиную, я скажу, что нужно будет сделать.

Миссис Моррис повела меня по коридору.

– Почему вы решили его кремировать? – спросил я, когда мы вошли.

– Он завещал. – Хозяйка достала из ящика бюро большой конверт, извлекла завещание, развернула, а затем сложила так, чтобы была видна только та его часть, которую она намеревалась мне показать. – Вот, читайте.

Я быстро пробежал глазами по тексту.

«Желаю, чтобы мое тело было кремировано, и назначаю Сару Элизабет Моррис, жену вышеупомянутого Джеймса Морриса, наследницей моего имущества, оставшегося после уплаты долгов и налогов, и единственной исполнительницей моего завещания».

Дальше следовала подпись самого Саймона Бенделоу, сделанная нетвердой рукой, и подписи свидетельниц, незамужних дам мисс Дьюзнеп и мисс Боннингтон, проживающих по одному и тому же адресу, который был скрыт за сгибом.

– Посмотрели, и хватит, – сказала миссис Моррис, забирая у меня завещание и возвращая его в конверт. – Теперь о свидетельстве. Есть специальная форма для кремации за подписями двух докторов. Я решила, что это будет доктор Кроппер, – он знал пациента, – и вы. Доктор Кроппер уже прислал мне ответ, он приедет сегодня вечером в восемь. Вы можете прийти в это время?

– Да, – ответил я.

Она кивнула:

– Очень хорошо. Тогда вам не нужно к нему подниматься. Придете и вместе посмотрите. Только не опаздывайте! Запомните, точно в восемь.

Мы снова двинулись по коридору. У входа она задержалась, чтобы дать указания только что прибывшим служащим похоронного бюро. Они втаскивали грубо сработанный гроб.

– Как быстро его успели сделать, – сказал я. – Или это готовый?

– Готовый, – подтвердила она. – Я заказала гроб месяц назад. А чего оставлять на последний момент?

Ловко она со всем этим управляется, подумал я. Заранее заказала гроб и доктору Кропперу, наверное, написала, когда несчастный Бенделоу еще испускал последний дух…

В связи с вечерним визитом я поужинал пораньше и не спеша направился в Хокстон, куда прибыл за десять минут до назначенного срока. Поскольку перспектива провести оставшееся время в обществе миссис Моррис меня категорически не устраивала, я решил немного пройтись.

Мое внимание привлекла корабельная мачта, возвышавшаяся над стеной в конце улицы. Неужели парусник? Как же он оказался посреди Лондона?

Захваченный любопытством, я поспешил заглянуть через стену на канал. Там на самом деле стоял большой одномачтовый голландский парусник, шлюп, какой можно увидеть на картинах Виллема ван де Вельде Старшего, написанных во времена Карла Второго.

Я наклонился над низкой стеной и с интересом наблюдал за судном. Оно медленно двигалось к причалу, неся с собой, как мне казалось, дыхание моря и звуки прибоя на песчаном берегу. Я с таким увлечением рассматривал каждую деталь, вплоть до муслиновых занавесок на окнах кают на палубе, что совсем забыл о покойном Саймоне Бенделоу.

Впрочем, об этом мне напомнил бой часов на церковной колокольне. С неохотой оторвавшись от интересного зрелища, я быстро пошел по улице и вскоре с силой дернул шнур дверного колокольчика.

Доктор Кроппер еще не прибыл, но в гостиной миссис Моррис представила мне по очереди двух дам, мисс Дьюзнеп и мисс Боннингтон, в свое время засвидетельствовавших завещание покойного мистера Бенделоу. Я оглядел их. Ничего особенного, обычные старые девы.

– Бедный мистер Бенделоу, – пробормотала мисс Дьюзнеп, покачивая головой и искусственной вишней на капоре. – Какой красивый он сейчас лежит там, в гробу!..

Она посмотрела на меня, как бы спрашивая, согласен ли я с этим. Я кивнул, хотя полюбоваться этой красотой еще не успел.

– Такой умиротворенный, – добавила она, еще раз встряхнув головой.

– Да, он сейчас так спокоен, – присоединилась к ней мисс Боннингтон.

Обе смотрели на меня, ища подтверждения, и я был вынужден пробормотать: действительно, так и должно быть – обитатели гробов в большинстве своем большой активности не проявляют.

– Тогда мне и в голову не приходило, – возобновила речь мисс Дьюзнеп, – что с ним случится что-то плохое. Когда я в первый раз его увидела, сидящего в постели в милой, залитой солнцем комнате, он был такой веселый и…

– А почему вам ничего такого в голову не приходило, позвольте спросить? – прервала ее миссис Моррис. – Вы думали, что он будет жить вечно?

– Нет, мэм, – с достоинством ответила дама. – Я так не думала. С чего бы это. Мне хорошо известно, что все мы смертны и родились лишь для того, чтобы однажды нас прибрал Бог. Что мы подобны…

– …взлетающим вверх искрам, – подала голос мисс Боннингтон.

– Или зернам во время сбора урожая, – продолжила мисс Дьюзнеп с легким нажимом. – Но быть брошенным в печь огненную…

– Я поняла так, что вам не нравится кремация, – снова прервала ее миссис Моррис. – Но он сам так решил – и правильно. Посмотрите, как разрослись кладбища. Скоро людям негде будет жить.

– Да, возможно, я привержена традициям, но мне кажется, жизнь человеческую должны завершать достойные похороны с множеством цветов на церковном кладбище. Я ожидаю этого для себя со сладостным предвкушением.

– Надеюсь, вы не будете разочарованы, – вздохнула миссис Моррис. – Хотя я не совсем понимаю, какой радости именно вы ожидаете от собственных похорон.