— Вы единственный за долгое время.

На улице начался дождь. Я быстро влез в «Мерседес», позвонилНоре и все ей рассказал.

— Езжай в школу, — приказала хозяйка и добавила: —У тебя по дороге мебельного магазина не найдется?

— Вполне вероятно, что встретится, а в чем дело?

— Посмотри там большое красное кожаное кресло с высокойспинкой.

Ага, с широкими подлокотниками, глубокое. Такое стояло вкабинете Ниро Вульфа. Усмехнувшись, я набрал телефон справочной службы «Билайна» и, ожидая ответа оператора, закурил. Значит, Норе мало того, что мытеперь вынуждены выбрасывать за окно несъедобную еду, подавай ей другойинтерьер кабинета. Прямо смешно. Никогда бы не подумал, что Элеонора способнапревратиться в ребенка.

Узнав адрес школы, я медленно покатил по улицам, разыскиваявывеску «Мебель», но глаза наткнулись на другую — «Кафе „Пирожок“». Рот наполнилсяслюной, и я понял: если сейчас же, сию минуту, не вбегу в это сомнительноезаведение и не проглочу штук десять пончиков, то просто скончаюсь от голода.Есть хотелось безумно. Испытывая первобытные ощущения, я вошел в небольшоепомещение, купил сразу пять пирожков и кофе по-турецки.

К моему полному изумлению, выпечка оказалась невероятновкусной, кофе крепким, а официантка приветливой. Проглотив половину еды не жуя,я притормозил и приказал себе: «Ты же не собака, ешь спокойно, никто неотнимет». Но изголодавшийся желудок бунтовал, и я чуть не подавился, откусивслишком большой кусок от следующего пирожка.

— На диете небось сидите, — визгливо рассмеяласьофициантка, — к нам вчера одна женщина заявилась, столько слопала! Мыпрямо испугались, как бы ей не поплохело, но она объяснила: худеет, ничего нежрет, и вдруг как прихватило! Вот на наших пирожках душу-то и отвела! Циркпрямо!

— Просто я очень проголодался, — ответил я,судорожно глотая.

Не рассказывать же простоватой девице про кулинарные изыскиЛены, которые мы с Норой стабильно выбрасываем за окно? Интересно, какустраивается с едой Элеонора? Я-то бегаю по городу и в принципе могу зарулить впредприятие общественного питания. Хотя, честно говоря, не слишком люблю места,где готовят для большого количества людей. Единственный ресторан, куда я ходилсо спокойной душой, расположен в Центральном доме литераторов. В свое времяотец частенько брал меня туда. Но теперь это заведение потеряло всякуюпривлекательность. Готовить стали не ах, исчезли фирменные блюда, пропалилюбимые всеми слоеные пирожки с мясом. Зато цены взлетели в заоблачные выси,мне с моим окладом в Дубовом зале делать нечего. Место, где чашечка кофе стоит,как баллистическая ракета, не для меня. Если Нора по-прежнему будетупорствовать и делать вид, что Ленка гениальный кулинар, вашему покорному слугепридется покупать бульон «Магги» и пить по вечерам в своей комнатеотвратительное пойло, не имеющее ничего общего с нормальным супом. Один раз,задавленный рекламой, я таки купил пакетик «Горячая кружка». Большей гадости вжизни не пробовал. В слишком соленой воде плавало две вермишелины, колечкорепчатого лука и пара кубиков моркови. Вкус достигался ароматизаторами. Но меняне привлекает вся таблица Менделеева в одной кружке, даже в горячем виде и подназванием суп.

Я вытер жирные пальцы салфеткой и, взяв с собой пирожков,поехал в школу.

Вокруг четырехэтажного здания с диким гиканьем носилась ордавзъерошенных мальчишек. У подножия лестницы были свалены грудой грязныепортфели и валялись пустые пакеты из-под сока. Я выхватил из толпы вертлявоесущество лет восьми и спросил:

— Где можно найти вашего директора?

Мальчик утер кулаком нос и заявил:

— Я свободный ребенок, в свободной стране и имею полноеправо проводить свободное время как хочу. Нравится мне — вот и бегаю. Чегодиректором пугаете?

Честно говоря, я растерялся, у меня в его возрасте такаяфраза никогда бы не слетела с языка. Более того, я бы и не посмел так дажеподумать! Свободный ребенок в свободной стране! Бог мой, я боялся всех: учителей,директора, взрослых мужчин и женщин, председателя совета пионерской дружины,секретаря комсомольской организации, контролера в трамвае, потом старостыкурса, декана, ректора. Лишь отец вызывал у меня не ужас, а уважение. Да я досих пор не ощущаю себя свободным, поэтому предпочитаю не спорить ни сЭлеонорой, ни с Кокой, ни с Николеттой. Да уж, нужно было приехать в этотшкольный двор и налететь на второклассника, чтобы понять: все мое воспитаниестроилось на чувстве страха и раболепия.

Я молча смотрел на ребенка.

— Ну так я пойду играть, — спокойно заявил тот,выкручиваясь из моей руки.

— Вы меня неправильно поняли, — улыбнулся я емукак взрослому. — Бегайте себе на здоровье, если душа просит. Мне простонужно побеседовать с директором, к вам это не имеет никакого отношения.

— Алла Семеновна сидит на первом этаже, —выкрикнула свободная личность и понеслась по двору, азартно выкрикивая: — Эй,скорей, покемоны выступают!

Я с легкой завистью посмотрел ему вслед. Все, решено.Сегодня же наберусь смелости и заявлю Лене, что ее стряпня чудовищна.

Алла Семеновна выглядела так, как и должен смотретьсядиректор школы: дама неопределенного возраста, в деловом костюме, состаромодной укладкой на голове и в очках. Скорей всего, она преподаетматематику.

— По какому вопросу ко мне? — сурово спросилатетка.

Я нацепил на лицо самую сладкую улыбку:

— Мой сын собрался изучать английский язык, мы хотимнанять репетитора.

— Это не ко мне, — рубанула дама, — впрочем,поговорите с Ладой Глебовной, завучем, может, кого посоветует.

— У нас есть кандидатура…

— И что? — Алла Семеновна не сталалюбезней. — Извините, я не понимаю сути проблемы. Сделайте милость,изложите просьбу внятно.

— Нам посоветовали девушку, учительницу английскогоязыка из вашей школы. Но сами понимаете, впускать в дом незнакомого человекаопасно, вот я и пришел навести о ней справки. Мы с женой целый день на работе,ребенок будет сам открывать репетитору дверь, мало ли что…

— Девушка? — изумилась Алла Семеновна и снялаочки.

Без оправы ее глаза стали беззащитными, и я понял, что онавовсе не злая, просто очень устала, да и положение обязывает сохранятьнеприступное выражение лица.

— У нас недокомплект преподавателей английскогоязыка, — объяснила директор, — две свободные ставки висят, не идетнарод в школу. Сейчас только одна учительница осталась, Вера Ивановна, ей ужеза шестьдесят, молодых нет.