Тогда получается следующее:

Первая шестерка — означает физическое рождение человека.

Вторая шестерка — рождение человека духовное. Он приходит к Богу.

Третья шестерка — третье рождение. Человек отрекается от Бога и в его душе рождается Дьявол. Это как раковая опухоль!

А 666 — это формула самоуничтожения. Число восставшего против Бога…»

Чуть ниже стояла короткая приписка сделанная резким, угловатым почерком:

«Да, но тогда получается, что я…»

На этом запись обрывалась.

Петрович отложил тетрадку в сторону и взял в руки «Новый Завет». Книга легко открылась в слегка продавленном тетрадкой месте. Судя по всему, Витька читал ее той же ночью — три стиха Евангелия от Матфея были обведены красным карандашом:

43. Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит;

44. Тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И пришед находит его незанятым, выметенным и убранным;

45. Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого…

«Это про меня, что ли? — не без удивлением подумал Петрович. — Когда мы с Витькой котами торговали, мне вроде как легче на душе стало. Но на самом деле выходит, не лучше мне стало, а хуже?.. Выходит страх-то мой и боль другая, гораздо худшая болезнь, заглушила. Даже не заглушила, а только спрятала на время… Потому там, в подвале, я и бросил Витьку, — старик закрыл лицо руками. — Ах, Витька, Витька!.. Что же ты наделал, сукин ты сын!.. Бизнес этот кошачий придумал… Но каким бы ты не был, там, в подвале, продал я тебя… Родную и теплую душу предал и нет мне прощения, старой гадине!»

Старик заплакал. Последний раз Петрович плакал на похоронах своей жены. Старик тихо, по-детски, всхлипывал и растирал по щекам влагу дрожащими ладонями.

— Господи, помоги мне! — шептал он. — Господи, только бы он был жив! Ведь не Витька был нужен старухе, а я… Господи, помоги мне!

Минутная слабость прошла быстро и без следа. Петрович умылся, тщательно вытер лицо и направился на улицу.

У калитки он снова столкнулся с Лешкой. Сосед добродушно и вместе с тем немного виновато, улыбался.

— Я к тебе в гости, дядя Коля, — пояснил он.

— Отстань, говорю! — отмахнулся старик.

Он отвернулся и быстро пошел прочь.

— Может помочь чем? — крикнул вслед Лешка.

— Сам справлюсь.

— А ты куда пошел-то?

— К Сергею.

— Так вы же, это самое… В соре с ним. Мириться, что ли, идешь?

— Да!

Дверь в дом Сергея Петрович открыл ногой.

Хозяин сидел на кухне и ел борщ. Рядом с ним стояла Света и что-то тихо говорила мужу. Увидев отца, она на секунду замерла с открытым ртом.

— Пап, я совершенно случайно зашла, — спохватившись, быстро заговорила дочь. — В магазин мне нужно было… Мимо шла и вот…

Старик хмуро взглянул на дочь и, не сказав ни слова, прошел в зал. Сергей удивленно посмотрел на жену. Потом встал и направился следом за Петровичем.

Старик выдвинул из-под семейной кровати чемодан. Крышка не поддавалась. Петрович сердито засопел и, ломая картон, отогнул вверх угол. Хрустнул замок. Петрович открыл чемодан и на пол полетели тряпки, коробки и прочая мелочь.

— Ты что ищешь-то, Николай Петрович? — тихо и очень вежливо спросил зять.

Старик задвинул пустой чемодан под кровать, встал и подошел к Сергею. Смерив его хмурым, спокойным взглядом, Петрович молча отодвинул зятя от шкафа, возле которого тот стоял и раскрыл дверцы.

Сергей вытер испачканные борщом губы и посмотрел на жену. Та молчала, со страхом, наблюдала за отцом.

— Николай Петрович, ты это… Не обижайся на меня, ладно? — снова заговорил Сергей. — Светка мне про твоих черных кошек все рассказала. Ну, что, в общем, продаете вы их… Может быть, я помочь чем смогу, а?

— Давно Ленка растрепалась? — глухо спросил старик, роясь в шкафу.

— Нет! — быстро ответила за мужа Света. — Сегодня только.

— Ну, так что, Николай Петрович? — явно заискивающе спросил Сергей. — Помочь вам, а?

— Денег моих захотел, стервец?

Петрович выпрямился. Старик держал в руках только что найденное в шкафу новенькое, помповое ружье. Лязгнул затвор и на пол со звоном упал патрон.

Сергей попятился и наткнулся спиной на Светку. Та стояла как вкопанная с расширившимися от ужаса глазами.

Петрович взял зятя за майку и грубо толкнул в угол. Сергей не сопротивлялся. У него мелко задрожала челюсть… Не зная что делать, он скрестил вдруг ослабевшие руки на груди.

Перед лицом Сергея медленно всплыл черный ствол.

— Я над тобой издеваться не буду, — твердо произнося каждое слово, заговорил старик. — И уму-разуму учить тоже не буду. Живи как хочешь, со Светкой или без нее, это уже твое дело. Но ты только одно запомни: тронешь мою дочь хоть пальцем и тогда я тебя кончу. Понял?

Сергей взглянул в глаза старика. Они были такими же темными, как ствол. Зять быстро кивнул.

Старик посмотрел на дочь.

— Знаю, у вас серебряные ложки были, — спросил он. — Где они?

Не в силах произнести ни слова Света показала глазами на сервант. Старик сгреб позвякивающее серебро в карманы куртки, потом вернулся к шкафу и взял оттуда патронташ.

— Ты уж извини, зятек, что ружьем у тебя одолжился, — на прощание сказал старик Сергею. — Твоя артиллерия посильнее и поновее моей будет. Верну. А ты, — старик взглянул на дочь. — Пока здесь будь, к Ленке не ходи. Поняла?

— Да, папа…

Петрович обмотал ружье подвернувшимся под руку полотенцем и быстро вышел.

Когда дверь захлопнулась, Сергей, с трудом переставляя ноги, подошел к дивану и сел.

— Что это с ним? — спросил он жену.

— Не знаю…

— Вот елки-палки, а?! — Сергей вытер лицо и с удивлением посмотрел на мокрые от холодного пота руки. — И куда же это наш дед воевать направился?!

Дома Петрович высыпал серебро на стол и сходил в сарай за зубилом.

«Может быть жив еще Витька? — размышлял старик, разрубая ложки на крупные куски. — Может быть, еще не поздно? Ах, я старый дурень! Стыдно-то как, Господи! Что я Ленке скажу? Ушел, мол, твой муж за котами и не вернулся?»

Петрович перезарядил патроны серебряной картечью. Дроби он не жалел и заново снаряженных патронов получилось только девять штук. Магазин ружья вмешал шесть. Три оставшихся патрона старик сунул в карман.

Потом он долго искал фонарик, пока не вспомнил, что обронил его вчера в овраге. Пришлось мастерить факел. Петрович нашел крепкую палку, обмотал ее тряпкой и сунул в канистру с бензином.