Эта история вам ничего не напоминает?

В последнее время нечто подобное звучит в новостях. Линии между категориями становятся более нечеткими. Границы все больше размываются. Персональная идентичность становится все у́же. На данный момент, как мы обнаружили, на Facebook существует более 70 гендерных категорий и 40 с лишним разных вариантов сексуальной и романтической ориентации. Такое разнообразие не соответствует серому миру, а скорее создает микроверсию черно-белой реальности.

В прошлом году Энтони Экундайо Леннон, 54-летний белый театральный режиссер ирландского происхождения, выкупил значительную часть фонда Совета по делам искусств, направленного на поддержку актеров из этнических меньшинств, которых ошибочно причисляют к неверной категории, в размере 400 тысяч фунтов стерлингов. У самого Леннона желтоватая кожа, вьющиеся волосы и характерные черты лица, которые придают ему вид темнокожего или представителя смешанной расы.

– Все на планете африканцы, – сказал Леннон. – Принимать это или нет – это ваш выбор. Некоторые люди называют себя возрожденными христианами. Некоторые называют меня возрожденным африканцем. Я предпочитаю называть себя заново рожденным африканцем… Я белый, у меня белые родители, но я прошел через испытания чернокожего мужчины, черного актера.

И он не одинок в своем мышлении. В позапрошлом году 69-летний пенсионер из Нидерландов, который считает себя на 20 лет моложе после того, как врачи сказали, что у него тело как у 45-летнего человека, пытался законно изменить свой возраст на тот, что указан на его биологическом паспорте. После этого он хотел вернуться на работу и добиться успеха в приложении для знакомств Tinder.

– Сейчас трансгендеры могут изменить свой пол в свидетельстве о рождении, и я считаю, что должна быть возможность изменить и возраст, – сказал он.

Одно можно сказать наверняка: сегодня, когда общество предлагает нам все больше вариантов идентичности, те линии, что разделяют мужчин и женщин, белых и черных, геев и натуралов, молодежь и стариков, становятся все тоньше. И количество исследований границ этих категорий, а также границ характеров, типов личностей растет быстрее, чем когда-либо прежде.

Это означает, что мы бережнее относимся к своим регуляторам, что мы стали очень устойчивы даже к малейшим сдвигам и настроены на поддержание качества сигнала. Это, в свою очередь, означает, что покупатели, столкнувшиеся с покупкой невозвратного пальто, могут либо поднять руки вверх и отказаться от своих убеждений («О чем, черт возьми, я думал, когда купил это?»), либо создать новую истину, чтобы согласовать свои убеждения с реальностью и фактами («Знаете что? На самом деле это не так уж и плохо»). Но мы не делаем ни того, ни другого.

Признание того, что мы неправы, никогда не было нашей сильной стороной. Но теперь у правды тоже есть проблема. Даже самые незначительные толчки в ту или иную сторону наших фундаментальных убеждений могут привести в пространство новой идентичности. Мы можем потерять ориентацию, и, если владелец этого нового воздушного пространства настроен враждебно и намеревается отомстить, нас могут просто сбить, и мы уйдем в пике.

Мы делаем единственное, что можем сделать в этих обстоятельствах. Мы лжем, все отрицаем, прикидываемся. Мы врем самим себе, другим, всему миру. Мы «идеологизируем» информацию – не все из нас, но новое, устоявшееся и все более громкое меньшинство.

Могут ли ваши убеждения в отношении изменения климата оказаться под угрозой из-за разоблачительного межправительственного доклада о температурных аномалиях, выбросах углекислого газа и повышении уровня моря? Может быть, «цена смены идентичности», связанная с изменением вашего мнения или изменением позиции в отношении глобального потепления и парниковых газов, будет слишком высокой, чтобы принять ее во внимание? Не проблема. Назовите отчет и содержащиеся в нем данные пустой болтовней. Вам не нравятся более строгие законы о контроле оружия? Ничего страшного. Считайте сообщения СМИ о массовых убийствах в школах фальшивыми. Или считайте, что их устраивает правительство, чтобы подорвать принятие Второй поправки[114].

Мы живем в эпоху беспрецедентной взаимосвязанности, беспрецедентного саморазоблачения и неограниченного общественного доступа к информации. Наши вера, мнение и личная идеология составляют большую часть нашей социальной и когнитивной идентичности, и такого прежде никогда не было. Когда мы сталкиваемся с проблемами из-за того, как мы думаем и действуем, мы защищаем не столько себя, сколько собственное «я». Мы подрываем авторитеты, принижаем и дискредитируем. Мы думаем не как ученые, пытающиеся решить головоломку, а как цепные юристы, пытающиеся выиграть дело.

Если мы не можем повернуть время вспять и получить возмещение за наши убеждения, если мы не можем соединить факты и вымысел, мы выбираем единственный доступный для нас вариант, который поможет восстановить здоровое чувство внутренней когнитивной согласованности, чтобы сохранить сбалансированную и последовательную связь между тем, что мы думаем и во что верим, с одной стороны, и тем, что мы говорим и делаем, с другой.

Мы меняем сами факты, какими бы они ни были. В любой ситуации. Мы отвергаем, фальсифицируем, обвиняем. Мы предъявляем необоснованные претензии к маленьким участкам общественной реальности. Мы выстраиваем заборы и вбиваем таблички «Не входить». И превращаем их в частную собственность.