Димитрий посмотрел в лицо девушке, и его взгляд был настолько красноречив, что она просто не осмелилась расшифровать это несомненное послание. Он запустил пальцы в волосики малышки и поцеловал ее.

— Когда я вырасту, мы поженимся. Но пока я еще маленькая, так что можешь временно им попользоваться.

— Ты очень добра, — пошутила Лана.

— Когда ты снова придешь, Дим?

— Через несколько дней.

— Тогда возьми мою куклу, — сказала Анна, протягивая игрушку.

— Нет, ты же ее очень любишь, а я все равно не играю в куклы.

— Но тогда ты обязательно вернешься!

— Смотрю, ты свято чтишь традиции, — прыснул он.

Юноша взял девочку на руки.

— Подожди меня, я сейчас ее уложу и приду.

Выйдя из Маленького Института, Лана все еще находилась под большим впечатлением от увиденного и услышанного.

— Что за традиция, о которой ты говорил с Анной? — спросила она, показывая на куклу, которую Димитрий держал в руке.

— Небольшая уловка, которую я усвоил с детства. Когда ты хочешь, чтобы кто-нибудь к тебе пришел снова, ты ему даешь вещицу, которая тебе очень дорога. Если человек тебя действительно любит, он непременно вернется, несмотря на все преграды, поскольку осознает значимость для тебя этого предмета.

— Как мило.

— Да, в некоторых детских традициях заключен большой смысл.

— А почему деятельность Маленького Института держится в секрете?

— Руководство считает, что взрослые воспитанники не должны знать о его существовании. Все их внимание должно быть сосредоточено на их собственной судьбе. И лишь те, кому эти контакты необходимы для того, чтобы правильно построить свою жизнь, вводятся в курс дела.

— И ты счел, что мне это поможет?

— Да. У меня и раньше было желание поделиться этим с тобой. Но теперь… особенно, потому что у этих детей нет родителей. А у тебя есть мать, и, хотя есть причины для обиды на нее, все-таки она существует, а значит, можно ее простить и наладить отношения.

При других обстоятельствах Лана сочла бы это замечание неуместным и ханжеским, но она знала, что Димитрий руководствовался исключительно добрыми намерениями. Больше того, он предоставил ей возможность задать вопрос, который давно вертелся на языке. Теперь он не посмеет обвинить ее в нескромности.

— Так значит, моя личная жизнь тебя интересует? — спросила она.

— Конечно. Особенно если есть угроза, что некоторые обстоятельства могут принести вред твоему успешному развитию в этих стенах.

Соображения Димитрия показались бы ей трогательными, не будь они произнесены таким важным тоном, каким обычно «старички» говорят с новичками.

— Можно и мне задать один нескромный вопрос?

Он взглянул на нее с хитринкой:

— Полагаю, в моем согласии ты не нуждаешься?

— Ты вырос в Маленьком Институте?

— Да. Меня взяли туда еще ребенком.

Она была не против узнать об этом побольше, но Димитрий не дал ей такой возможности.

— Так значит, моя личная жизнь и тебя интересует? — задал он девушке ее же вопрос с ехидцей.

— Да. Я любопытна. Но разве любопытство не является одним из важнейших качеств, согласно доктрине Института?

— Интеллектуальное любопытство, то есть любознательность.

— Но я же об этом и говорю! Разве не обогатит меня знание о том, кто ты, откуда пришел…

— …и главное, куда регулярно отлучаюсь, ведь так?

Смутившись, Лана покраснела и отвела взгляд.

— Так ты меня видел тогда? Мне очень… жаль. Не стоило мне так поступать.

— Уж конечно. Ведь ты еще не изучила правила ведения слежки. А я поднаторел в этом искусстве и отличаюсь редкой наблюдательностью.

— Так ты насмехался надо мной, плутая по дорогам!

— Я всегда выхожу через главный вход, чтобы другие думали, что я собираюсь уйти за пределы замка. Но когда я понял, что ты за мной следишь, я специально свернул и спрятался в лесу. Потом, когда я догадался, что ты не знаешь, как пройти через ворота обратно, я вернулся, чтобы их открыть.

— Господин слишком добр. И значит, все… меня засекли? Я хочу сказать, камеры и охрана…

— Конечно. И это стало одной из причин, по которым Лео разрешил мне рассказать тебе о Маленьком Институте.

— Понятно… я полностью опозорилась, идиотка!

— Не думай так. Лео очень тебя уважает. Он говорит, что ты тонкий, умный и зрелый человек. Что ты — особенная. И я того же мнения, кстати.

Несмотря на столь лестную характеристику, в очередной раз разочарованная в себе Лана все же решила продолжить расспросы:

— Ты иногда остаешься на ночь в детском корпусе?

— И да… и нет.

— Что ты хочешь этим сказать? Занимаешься детьми, но не ночуешь там?

— Ты почти права, но больше я ничего не скажу. Не станешь же ты, в самом деле, настаивать, чтобы я сбросил весь флер со своего таинственного образа?

Лана прыснула.

— Таинственный образ! — передразнила она. — Парня просто распирает от гордыни!

— Распирает от гордыни? — расхохотался Димитрий. — По-моему, это выражение было в употреблении в середине позапрошлого века!

— Напоминаю: я — особенная!

Они стояли у подножия лестницы и собирались прощаться.

— Пока, и спасибо большое, что доверил свою тайну.

— Меня тронуло твое признание, что я… тебе интересен.

— Не обольщайся. Мой интерес — чисто интеллектуальный.

— Это к лучшему, раз мое сердце все равно занято.

Девушка почувствовала, как ее собственное сердце сжалось. Наверное, это отразилось на ее лице, так что Димитрий поспешил добавить с вызовом:

— Я — суженый Анны, ты ведь знаешь, — уточнил он, показывая на куклу.

Лане показалось, что она в очередной раз угодила в ловушку, и ей захотелось дать ему пощечину. Или поцеловать его.

— Только не забывай: ты получила разрешение на временное пользование.

— Такое уж точно не по моей части.

Димитрий расхохотался своим бесподобным смехом и стал удаляться.

— Послушай! — окликнула его Лана. — Романа знает о детях?

— Да. Она ведь тоже из старожил и часто мне помогает.

Придя в свою комнату, Лана разделась и скользнула под одеяло.

Как ни удивительно, ей было очень хорошо. Она чувствовала себя почти счастливой. Девушка перебирала в памяти все, что Димитрий рассказывал об Институте, вспоминала полные скрытого смысла взгляды и словечки, которыми они постоянно обменивались. Вспоминала, с какой нежностью он обращался с маленькой девочкой. Этот парень был поистине незауряден, исключителен. И он предложил ей… «временное пользование»…