случае, вспоминающим явно смягчена… «Переходящей ротой» командовал матрос М. Савоськин, комиссаром был назначен матрос-большевик С.М. Терентьев. Впоследствии С.М. Терентьев вспоминал: «Переходящая рота» пополнялась мобилизованными и добровольцами. К нам приходили деревенские парни, а также сормовские и канавинские ребята. Некоторых из них влекло во флотилию не желание защищать революцию, а матросский клеш. Однако процент клешников был во флотилии относительно невелик… Нам приходилось вести большую воспитательную работу среди моряков. Ведь в роту часто поступал совершенно сырой материал. Среди моряков бывали случаи нарушения дисциплины. Встречались мы с эсеровскими настроениями в матросской среде».

Любопытно, что в «переходной роте» имелся огромный семидесятитрубный оркестр! И это при хроническом недокомплекте команд на судах флотилии и в десантных отрядах!

«У Волжской военной флотилии было свое коровье стадо в 400 голов. Стадо – это молоко и мясо. Из мяса для моряков делали колбасу. Нижегородские власти не раз поднимали «колбасный вопрос», предлагая морякам Волжской флотилии поделиться деликатесом с городом. Но моряки делиться не хотели, – вспоминал впоследствии матрос флотилии В. Прончатов. – Вслед за флотилией в Нижний приехали лучшие театры страны. Здесь в здании, где сейчас располагается Нижегородский театр кукол, пела знаменитая оперная певица Антонина Нежданова. Нижегородские газеты писали тогда, что на спектакли и концерты не может попасть никто, кроме моряков и их дам». Бои с флотилией белой армии были ожесточенными. Моряки получали ранения, а лечить их везли опять же в волжский порт приписки, в Нижний Новгород. Госпиталь был развёрнут в Сергиевском переулке, в помощь нижегородским медикам сюда прислали врачей из Москвы и Санкт-Петербурга (так в тексте – В.Ш.). На больничных койках здесь были не только моряки. Чтобы было ясно, как трепетно относились в то время к Волжской флотилии, приведу пример: во время праздников всем пациентам госпиталя давали перловку, а морякам макароны с мясом».

О непростых взаимоотношениях между местным населением и прибывшими в Нижний Новгород матросами, вспоминал впоследствии и бывший матрос флотилии А.Н. Лобызов: «В свободное от работ время мы пробовали наладить дружеские отношения с молодежью города (Сенгилея). Но у нас это не получилось. Очевидно, это было связано с тем, что во время кулацкого восстания в Сенгелейском уезде матросы сурово расправились с мятежниками, а кулачество распространило слухи о моряках, запугивая население». На самом деле местные жители вполне объяснимо боялись непредсказуемых анархистов в тельняшках.

Разумеется, что одной воспитательной роботы в «переходной роте» для обуздания привыкшей к вседозволенности «братвы» было недостаточно. Поэтому, в наведении дисциплины среди матросов и в одновременной борьбе с изменами военспецов Н.Г. Маркин вынужден был идти на крайние меры, понимая, что крайней степени разложения, должны соответствовать и крайние меры борьбы с ним, т. е. террор. При этом Маркин действовал порой слишком радикально, особенно часто конфликтуя с военными специалистами.

Отметим, что Н.Г. Маркин считался любимцем Л.Д. Троцкого. Однако вскоре в Нижний Новгород прибыл другой его любимец – Ф.Ф. Раскольников, совмещавший сразу две должности – особоуполномоченного Совнаркома в Поволжье и заместителя Наркома по морским делам. Вместе с Раскольниковым прибыла и его жена Л.М. Рейснер, назначенная начальником политотдела флотилии. Раскольников сразу же бесцеремонно оттеснил Н.Г. Маркина от руководства флотилией. Впоследствии в своих воспоминаниях Ф.Ф. Раскольников будет много писать о Н.Г. Маркине, как о своем лучшем друге и единомышленнике. Однако в это не слишком верится, слишком уж нагло Раскольников забрал у матроса-большевика все властные полномочия на флотилии. Что касается Маркина, то, по причине своей ранней гибели, мемуаров он, как известно, не оставил, поэтому мнения Н.Г. Маркина относительно интриг Раскольникова, мы не знаем.

При этом линию Маркина на наведение строжайшей дисциплины среди матросов, Ф.Ф. Раскольников продолжил. Он сразу же начал отдавать под суд самых трудновоспитуемых представителей «братвы», что же касается военспецов, то вел с ними себя более терпимо. 10 июля Раскольников, как член коллегии Наркомвоенмора сообщает своему руководству: «Нахожу неотложным немедленное командирование в Казань из Балтфлота военного моряка с боевым опытом, прошедшего командование миноносцем в условиях войны. Здесь нет никого, способного командовать флотилией».

Несмотря на высокое жалование, служить в Красной Волжской флотилии моряки не спешат, и 16 июля Н.Г. Маркин пишет в Народный комиссариат по морским делам: «Если можно, прислать срочно в Н.Новгород из Балтийского флота: трех капитанов, четырёх помощников капитанов, 50 комендоров, 30 пулеметчиков, 20 строевых, итого 107 человек. Только надёжных смелых людей; если же этого нельзя сделать, то я смогу с горем пополам обойтись своими людьми».

И в тот же день он сообщает руководству: «Два судна 1(«Царицын») и 2 («Кабестан»), ушли в Сарапул выбивать чехословаков».

В начале июля у Самары контрреволюционеры и белочехи перерезали Волгу, сразу же снизу реки прекратилась доставка в центр продовольствия и топлива. На Каме стояли груженые хлебом десятки баржи, лабазы у пристаней были забиты хлебом, но доставить продовольствие не было никакой возможности. В Нижних Челнах, в результате мятежа, вообще свергли Советскую власть, а местных большевиков расстреляли. Для наведения порядка и организованно противодействия контрреволюции и крестьянским мятежам нужна была уже не импровизированная, а регулярная военная флотилия. Но времени терять было нельзя.

17 июля вооруженные суда красных прибыли к пристани Набережные Челны, где произошло крестьянское восстание и, как следствие, прекратилась отгрузка хлеба. На берег высадился отряд матросов. В первую очередь он захватил элеватор. Одновременно с канлодок был открыт артиллерийский огонь. К вечеру мятеж был подавлен, а хлеб отправлен в Нижний Новгород и далее на Москву.

После этого Ф.Ф. Раскольников с удовлетворением сообщил матросам: «Мы видим, как по мере продвижения флотилии вверх по Каме интенсивность сопротивления собственников хлебопродуктов нарастает: если в Чистополе они просто не везут зерно на своих судах, то в Челнах уже предпринимают слабую попытку вооружённого сопротивления. Но куда им против пушек и пулеметов!»

Разумеется, одними Набережными Челнами дело не ограничилось. Из телеграммы Н.Г. Маркина в Наркомат по морским делам: «Я посылаю небольшие отряды для подавления контрреволюционных выступлений вблизи Нижнего Новгорода, Сейчас мой отряд оперирует в Арзамасском уезде в составе 80 человек. Большое моральное впечатление производит на белогвардейцев матросская форма, бегут в панике, все бросая, правда, наши пощады не дают…»

Наряду с этим сами матросы не прекращали бузить и анархиствовать. 26 июля Ф.Ф. Раскольников сообщает в Наркомат, что среди прибывших матросов много нежелающий воевать на флотилии и все они «будут разоружены и расформированы». Раскольников просит присылать с Балтики исключительно матросов-большевиков. На что ему, доходчиво объяснили, что большевиков на всех не хватит и пусть обходится тем, что дают. 27 июля Реввоенсовет Восточного фронта получает