– Всегда! – хихикнула девушка и, достав из пакета кусок пирога, с аппетитом за него принялась.

* * *

– Странное на ногах. Нет привычки. Совсем странно. – Пенка задумчиво осмотрела маленький, но крепкий кожаный ботинок на своей ноге. – Мешает. Странное. Первый раз странное.

– Что, Пеночка, совсем никак? Может, больно? – поинтересовался я, зашнуровывая специально для нее купленную походную обувь с усиленной подошвой.

– Больно? Нет. Странно. Не больно. – Иная улыбнулась, немного повращав стопой. – Сильно чувствую. Это надо?

– Надо бы, – усмехнулась Хип. – Как же мы тебя, иностранку такую, босиком повезем? Ну-ка пройдись.

И Пенка, поднявшись со стула, сделала несколько быстрых шагов, притопнула, развернулась.

– Они не падают. Прилипли словно. Держатся. Одежда для ноги?

– Это обувь, Пеночка, – наставительно произнес Проф. – Специально, чтобы ходить.

– Обувь. Ясно. Это обувь! – Пенка, чуть нагнувшись, легко дотянулась пальцами боевой руки до ботинок и тщательно их ощупала. – Обувь-ботинок. Странно, но мягко. Я чуть выше теперь рост. Чувствую высоко.

– Удобно? – поинтересовался я.

– Да. Удобно. Но чувствую странное. Держит стопу словно. Но уже меньше.

И Пенка подобрала со столика очки, закрыла ими темную бездну левого глаза.

Хип постаралась на славу. С вечера она нанесла на известково-белую кожу Пенки маленький тонкий штрих тонального крема, чтобы проверить реакцию на «земную» косметику. За ночь никаких последствий не проявилось, и еще до рассвета стажер успешно сделала Пенке самый натуральный макияж, скрыв меловую белизну кожи. В длинном плаще, скрывающем боевую руку, и больших солнечных очках стояла передо мной стройная молодая девушка с тонким, заметно бледным лицом. И если не присматриваться, то и не видно, что нос и подбородок чуть тоньше, чем положено гомо сапиенсу, ну а улыбка у Пеночки уже совсем человеческая, веселая даже, тем более что Хип подчеркнула ее неяркой помадой. Лобные бугры псионика скрыла летняя плетеная шляпка, пепельные волосы были собраны в задорный хвост яркой резинкой, причем Пенка сделала это сама, уверенно и четко. Единственное, попросил я Иную щадить встречных людей и слишком широко не улыбаться – очень уж острыми, с хорошо выраженными клыками были у Пеночки зубы.

– Как вечер вижу, – звонко, весело рассмеялась Пенка, осматривая комнату. – Темно правый глаз!

– А левый? – поинтересовался внимательный профессор.

– Левый видит всегда, видит по-другому, – охотно ответила Иная. – Темное стекло ему не мешает. Но весело очень!

– Как чувствуешь себя, Пенка? – спросил Проф. – Раны не болят? Может быть, кожа чешется от крема?

– Кожа не чешется, не чувствую. Ботинки чувствую, крем – нет, – сообщила та. – Раны есть еще. Болит, да. Почти зажило, но не все. Ре-генера-ция, вот. Р-регенерация!

– Верно, да, регенерация. – Профессор спрятал улыбку в седых усах. – Но она серьезно замедлилась. Боюсь, что, если мы не доставим Пенку как можно быстрее в Зону, процесс может и остановиться.

– Да. Буду болеть, – серьезно кивнула Иная. – Зона далеко когда, мне вредно долго. Гулять можно. Жить – нет.

– Вот именно. – Проф вздохнул. – А ты еще хотела пешком в Москву идти, прямо как Ломоносов.

– Надо. Друг зовет, нельзя не идти, – заявила Пенка. – Ломоносов? Расскажи Ломоносов…

И Зотов, кивнув, подсел поближе и начал подробно, но простым, понятным языком рассказывать созданию Зоны о первом русском академике, а Пенка, вся обратившись в слух, буквально впитывала информацию чужого для нее и во многом очень непонятного мира. А Хип, ненадолго задумавшись, вышла из дома и скоро вернулась с фланелевым свертком в руках.

– Пенка, помнишь вот эту вещь?

– Да, помню. – Иная взглянула на еще не распакованный Осколок. – Подарок вам. Сильный. Он правильный, он ведет. Окно, дорога. Грань.

– Он тебе поможет выздороветь, Пеночка? Это ведь из Зоны!

– Поможет? Да. Он мне поможет. – Пенка осторожно взяла льдисто-сверкающую призму из рук Хип, коротко вздохнула. – Чувствую хорошо. Можно носить?

– Конечно, носи сколько хочешь, – Хип облегченно улыбнулась.

– Сколько хочу – нет. Подарок вам. Но мне держать можно, знаю. – Иная спрятала призму в нагрудный карман джинсовой рубашки под плащом. – Спасибо, Хип. Ты друг.

Темная, бархатно-густая ночь за окном медленно начинала светлеть, на востоке занялась желтовато-розовая заря. В соседней комнате проснулся Бондарев, по утренней прохладе убежал к морю. Проф ненадолго задремал в кресле, а мы с Хип сделали последнюю проверку оружия, на всякий случай снарядили по два магазина к моему Хакеру и ее Скарлетт. Обе «Сайги», полностью готовые к использованию, уже лежали в походных чехлах. Я закрепил подплечную кобуру с «Глоком», помог то же самое сделать и Хип, подтянул ремешки и надел сверху легкую летнюю ветровку.

– Виден ствол?

– Не, Лунь, порядок, все четко. А у меня? – Хип, расставив руки, покрутилась. Маленький «Глок» никак себя при этом не показал – и я бы никогда не подумал, что под плечом у девушки притаился боевой пистолет. Тьфу три раза… хоть бы за всю дорогу нам ни разу не пригодились эти маленькие смертоносные машинки.

– Пеночка, пойдем, выйдем на улицу, проверишь, как плащ, не тесен ли.

– Да, Лунь. Испытание будет, – кивнула Пенка и вышла из дома.

Хип, выломав в кустах подгнившую жердочку, воткнула ее в землю, отошла подальше. Пенка замерла статуей в нескольких шагах от нее, запахнув полу плаща и сунув пустой правый рукав в карман.

– Враг! – резко выкрикнул я, и дальнейшее произошло очень быстро.

Пенка мгновенно сдернула застежку с шеи, плащ слетел с правого плеча, оставшись висеть на левом, и псионик под хрип разрезаемого воздуха с разворота рубанула боевой рукой по жерди. В облачке пыли и мелких щепок отсеченная часть палки подпрыгнула немного и просто упала вниз – скорость удара и впрямь была поразительной.

– Враг ударен! – звонко выкрикнула Пенка. – Плащ – хорошо. Не мешает!

А я в тихом удивлении наблюдал, как сложилась, спряталась обратно в ребро ладони полупрозрачная янтарная пила из острых, изогнутых зубьев.

– Кажется, едет. Слышу мотор, – сообщила Хип, и Пенка быстро нацепила очки и застегнула плащ. Я подошел к поднимающемуся по тропинке Бондареву.

– Давай, друг, оставляю хату на тебя, отдыхай, загорай. Жена с дочкой скоро будут?

– Лунь, спасибо, от души просто, – широко улыбнулся капитан. – Конечно, приедут на днях. Можно было бы и сразу, но Проф попросил соблюсти секретность. Моя Дашка – она любопытная, обязательно бы потом про Пенку всем рассказала. Да и жена не в курсе наших приключений… я, знаешь, умолчал о стрельбе. Не надо ей знать.