… В полдень из тоннеля выбежал весь перепачканный землей рабочий и закричал:

– Мурад-ага, там какая-то комната! Под стеной оказался храм неверных! Идите скорее сюда!

Исмаил спустился в подкоп вместе с агой. Они и в самом деле увидели каменный мешок в том месте, где солдаты рыли тоннель, в который хотели заложить взрывчатку.

– Там дверь, – сказал зоркий Исмаил. И обернулся к янычару с факелом: – Посвети-ка.

Они с агой стали внимательно рассматривать тяжелую кованую дверь.

– Ее можно взорвать, – сказал Мурад-ага. – И тогда мы окажемся по ту сторону крепостной стены. Это и в самом деле похоже на храм. Здесь какие-то вещи, гяуры, похоже, поклоняются этим идолам, – он презрительно сплюнул.

Исмаил отвернулся, чтобы ага не увидел его улыбку. «Идолами» были рыцарские доспехи.

– Идемте готовить взрывчатку, – сказал он аге.

Едва они поднялись на поверхность, как над крепостной стеной появился белый флаг.

– Мы готовы сдаться! Не взрывайте! – закричали сверху по-турецки.

– Неужто капитуляция? – возбужденно спросил Мурад-ага.

К ним уже спешили паши.

– Входите! Мы сдаемся! – неслось с крепостной стены, где кто-то размахивал белым флагом.

– Наконец-то! – Юсуф-паша вытер платком мокрое от пота лицо, сияющее нескрываемой радостью. Приказ падишаха будет выполнен, причем без кровопролитного боя. Это ли не великая победа?

– Кто первым войдет в побежденную Канею? – обернулся он к своим военачальникам. Все понимали, что это великая честь – принять ключи от крепости, которая держалась почти два месяца. И этого человека ждет большая награда и слава.

– Я думаю, сердар, что принять капитуляцию должен ближайший родственник султана, – скромно сказал Исмаил.

Юсуф-паша с достоинством кивнул:

– Султанзаде Мехмед-паша, иди и прими ключи от Канеи у неверных. Обещай им нашу милость, если они сдадутся без единого выстрела.

Мехмед-паша выступил вперед. Военачальники расступились. Над стеной по-прежнему размахивали белой тряпкой.

– В сторону, мальчик, – презрительно сказал Султанзаде Исмаилу, который пошел, было, за ним. И так, чтобы услышал только он, добавил: – Ты мне не соперник. Я скоро верну себе печать великого визиря, а тебя, выскочка, казнят.

И он в сопровождении янычар, идущих спереди и сзади, стал неторопливо, с гордо поднятой головой спускаться в тоннель, чтобы принять капитуляцию у венецианцев. Железная дверь и в самом деле оказалась открыта.

Исмаил вернулся к другим пашам, скромно встав за их спинами. Когда последний из десяти солдат, составляющих свиту Султанзаде Мехмеда-паши, скрылся в тоннеле, сердар Юсуф-паша воздел руки к небу:

– Я, сердар, главнокомандующий славного османского войска, объявляю, что по милости Аллаха и храбростью наших воинов неприступная доселе венецианская крепость Канея пала!

И в этот момент раздался оглушительный взрыв. Исмаил упал на землю вместе со всеми, хотя он-то этого взрыва ждал. Но нельзя подать вид, что это он придумал план. Крепостная стена, под которой был вырыт подкоп, словно раскололась надвое, подобно скорлупе ореха. С нее посыпались камни, поднялось огромное облако пыли, в котором утонуло все. Сердар и остальные паши натужно закашлялись. Никто не понимал: что происходит? В том месте, где совсем еще недавно был вырыт подкоп, лежала огромная груда камней. Кто-то отчаянно кричал, потом раздалась беспорядочная пальба.

– Проклятые гяуры взорвали подкоп, сердар, – натужно кашляя, сказал Мурад-ага, который оказался самым сообразительным. – Они нас обманули… – он снова закашлялся. – Султанзаде Мехмед-паша погиб…

Сердар, не стесняясь, застонал, взявшись руками за голову:

– О-о-о… гяуры… трусы… На штурм! – закричал вдруг он. – Немедленно на штурм! Отмстим за Мехмед-пашу! Солдаты, вперед! – и он дрожащими руками выхватил саблю.

– Придите в себя, сердар, – сказал ему в спину Исмаил. – Солдаты устали и напуганы. А венецианцы скорее умрут, чем сдадутся, неужели вы еще не поняли? Они взорвали вашего посла и наверняка погибли сами. Султанзаде не вошел бы в пустую комнату. Там были люди. Они и подожгли фитиль, как только появился Мехмед-паша. Вы ничего не добьетесь этим штурмом. Султанзаде не вернешь. Дайте мне два дня, и вы получите ключи от крепости.

– И кто туда пойдет?! – в гневе обернулся к нему Юсуф-паша. – Ты?! – сверкнула сабля. – Убирайся, мальчишка, не то я снесу тебе голову!

– Да, я, – Исмаил не двинулся с места, хотя правая рука машинально легла на рукоять кинжала. – Мне есть что обещать осажденным, с дозволения моего повелителя. А вы поклянетесь, что выполните мои обещания.

– Щенок… мальчишка… – Юсуф-паша чуть не плакал. Отныне его имя покрыто позором, его подло обманули гяуры, какие-то венецианцы! – На штурм! Немедленно! Взять эту крепость и повесить всех!!! – он вновь взмахнул саблей.

Но другие паши поддержали гонца падишаха:

– Если эфенди клянется, что через два дня Канея падет, нам следует подождать.

– Ровно два дня, – жестко сказал Юсуф-паша, опуская саблю. – Если Канея не сдастся, я прикажу повесить этого наглеца. Рубить ему голову – слишком большая честь. Он – венецианский шпион. Он ведь сам из гяуров, неверных. Его взяли во дворец по девширме.

– Я никуда отсюда не денусь, – с усмешкой сказал Исмаил. – Бежать мне некуда, разве что в Канею, которая вот-вот падет. Но вы еще пожалеете о своих подозрениях, Юсуф-паша.

… В сумерках он стоял перед воротами Канеи с белым флагом в руке. Один. Помня о том, что случилось недавно с Мехмед-пашой, остальные военачальники держались от крепостной стены на почтительном расстоянии.

«Ну, Акоп, не подведи!», – мысленно взмолился Исмаил, взмахнув белой тряпкой.

Ворота медленно начали открываться. Он пошел к ним один, не спеша, стараясь сохранить достоинство и не показать свой страх. И каждую секунду ждал выстрела. А что, если Акопу не поверили?

Армянин стоял там, сразу за воротами, Исмаил еле узнал вчерашнего трясущегося от страха толстяка. Сейчас торговец выглядел уверенно, и его явно уважали. Акопа окружали угрюмые, мужественные воины, которые выглядели грозными, несмотря на исхудавшие грязные лица. Как только Исмаил вошел в крепость, ворота за ним закрылись и он оказался один среди врагов. Впрочем, там, снаружи, у него тоже не было друзей. Терять ему было нечего, если его не убьют здесь и не примут его условия, то его казнят в турецком лагере, на глазах у всех, как венецианского шпиона.

Один из защитников крепости, одетый богаче других и не такой худой, как остальные, выступил вперед:

– Я Джованни Кастероти, командующий гарнизоном. Кто пришел сюда просить мира?

– Исмаил. Хранитель султанских покоев.

Командующий с недоумением смотрел на юношу в дорогой одежде, который выглядел таким изнеженным, особенно его руки. Другие солдаты переглянулись и рассмеялись.

– Турки, видать, совсем перетрусили, когда мы взорвали склад боеприпасов прямо под носом у их посла и сюда пришел мальчик, – высказался за всех Кастероти.

– Я полномочный посол османского султана Ибрагима первого хазретлири на Крите, – спокойно