Не скажу, что прямо ждала и обрадовалась… Но сердце в пятки ухнуло, это точно. И подходить к нему было страшно. Но собралась. Подошла.

— Добрый день. Вот меню, у нас сегодня новинка — авторский коктейль…

— Мышь, сядь.

Приказной тон, напряженный взгляд.

Ничего не изменилось. Совсем.

— Нам запрещено садиться за столики к гостям.

— Мышь… Я ведь могу просто выкупить весь день у тебя. Вместе с выручкой.

— И что? — я перестала изображать профессионала, посмотрела на него скептически. — После этого ты ожидаешь, что я соглашусь с тобой говорить?

— Почему не согласишься?

— Нам не о чем говорить потому что…

— Есть о чем. И ты знаешь. Иначе не стояла бы здесь сейчас.

— Я на работе, так-то…

— Мышь, хватит, а? — он внезапно выдохнул устало, — хватит… Ты же видишь, что я сам пришел. Чего тебе еще надо?

Я на пару секунд остолбенела от заявления. То есть, типа, он пошел мне навстречу? Несмотря ни на что… На что? На что несмотря?

Меня неожиданно такая дикая ярость захватила, что не смогла сдержаться.

Ворох разноцветных менюшек хлестко полетел прямо в нахальную небритую рожу, а я, прошипев:

— Не стоило напрягаться, — развернулась, чтоб уйти прочь.

Вот только реакция у него оказалась на высоте, потому что я и шага сделать не успела!

Тимур рванул меня за руку назад и повалил прямо на столик!

Навис сверху, жестко фиксируя кисти рук с нацеленными прямо ему в физиономию ногтями, зарычал:

— Да чего тебе, бешеной гребанной Мыши, надо??? Я уже, блять, пришел! Сам! Похер на то, что гуляла! На все похер! Ты, блять, не понимаешь, чего мне это стоит? Не понимаешь?

— Пош-ш-ел ты… — с ненавистью выдохнула я ему в губы ровно за мгновение до бешеного, жуткого в своей злобе поцелуя.

Я не хотела, честно не хотела, пыталась куснуть, пыталась сопротивляться, но он не позволял, полностью обездвижив и буквально трахая меня языком!

И совсем скоро я уже не могла понять, сопротивляюсь ли я, или отвечаю с той же бешеной яростью. По крайней мере, руки я хотела бы освободить только для того, чтоб в его шею и в затылок вцепиться. И заставить… Целовать еще сильнее…

В какой момент эта трансформация во мне случилась, в какой момент он умудрился заразить меня своим токсичным безумием, не знаю. Но это случилось быстро. Мгновенно практически. Словно Тимур, в своей ярости, в своей ненависти, просто подключил к тому источнику питания, из которого сам черпал все это время. И зараза пошла по венам.

Я, вместо того, чтоб отталкивать, наоборот, скрестила ноги на его пояснице и злобно застонала сквозь бешеный поцелуй. Тимур, распаленный, на чистых инстинктах толкнулся бедрами вперед, стол глухо бумкнул о стену.

И неизвестно, что бы случилось дальше, верней, вполне известно, но крайне стыдно, если бы все это безумие не остановила Татьяна.

— Молодой человек, — спокойно и с достоинством сказала она, подойдя к нам, — отпустите мою сотрудницу. Или я буду вынуждена вызвать полицию.

Тимур замер, тяжело дыша мне в губы и глядя в глаза бешено и жадно.

И я, отходя от наведенного морока, ужаснулась происходящему, задергалась под ним, шепча распаленно:

— Отпусти, отпусти меня, гад… Отпусти…

— Пошли со мной сейчас, Мышь, — тихо, на грани неслышимого прохрипел мне в губы Тимур, не двигаясь и не давая свободы, — пошли. Я тебя так выебу, что ноги не сведешь… Слышишь? Пошли…

Мне от его слов было одновременно горячо и дико. И стыдно, так стыдно!

— Отпусти! — в голос уже зарычала я, дергаясь еще сильнее, а Татьяна снова подала голос:

— Молодой человек, я уже вызвала полицию. Предлагаю отпустить Веронику и уйти отсюда, пока еще есть время.

Тимур выдохнул, потерся носом о мою шею, втянул шумно запах кожи и с видимым неудовольствием разжал руки.

Чуть отстранился, легко увернулся от моего мстительного прицельного пинка и, не обращая внимания на Татьяну, сказал:

— На вечер ничего не планируй, Мышь.

— Это вы ничего не планируйте, молодой человек, — спокойно сказала Татьяна, — если увижу вас возле своего заведения вечером, то обещаю, что ночь вы проведете, общаясь с бомжами и наркоманами в обезьяннике. Мой муж, подполковник полиции, будет рад вам в этом помочь. А сейчас — покиньте мою кофейню.

Тимур усмехнулся и вышел, одарив меня напоследок тягучим жадным взглядом, в котором было много обещания грядущего веселья.

Я проводила его широкую спину, а затем обессиленно рухнула на диванчик.

Мне было ужасно.

Стыдно, страшно, жутко. И трясло к тому же, словно отходняк случился после произошедшего.

На Татьяну смотреть не могла, так и сидела, ожидая вполне закономерного итога: увольнения. Кому нужна такая официантка, с такими проблемами и таким бешеным мужиком в анамнезе. Сегодня он меня на стол повалил, а завтра что? Прямо в кофейне трахнет? Так он и в этот раз бы не постеснялся, если б не владелица… Нет, гнать, гнать меня…

— Приходи в себя, Вика, — спокойно прокомментировала ситуацию Татьяна, — иди умойся, попей воды и пойдем с тобой новый коктейль сочинять… У меня идея появилась.

Я с недоумением посмотрела на нее. Что, это все, что ли? Не будет никаких выводов? Никаких вопросов?

— Не смотри на меня так… Все бывает, я понимаю. Но на твоем месте, я бы одна вечером сегодня не ходила, хотя, судя по тому, что я наблюдала…

— Нет, — торопливо перебила я ее, прижимая к красным щекам ладони, — нет-нет! Ни за что!

— Ну смотри… Дело твое. Мужчина он, конечно, красивый, и видно, что от тебя без ума, но вот характер…

— Нет…

— Ну, на нет и суда нет. В следующий раз буду сразу полицию вызывать…

Тем же вечером Татьяна попросила своего мужа, на самом деле подполковника полиции, приехать за ней на служебной машине и довезла меня до квартиры.

Я забежала к себе и потом полночи поглядывала в окно, на понтовую тачку Тимура, занявшую половину парковочных мест во дворе, а еще думала, что придется опять менять симку. И место жительства, наверно.

К утру, после бессонной ночи, я разозлилась, наконец-то.

Почему я должна бегать от этого придурка? Почему я не могу жить спокойно? Он же… Черт, он же невменяемый!

То есть, когда мы жили вместе, его что-то не устраивало, и он лазил по всяким заведениям и спал с другими бабами, а сейчас, стоило расстаться, преследует! И еще меня обвиняет бог знает, в чем!

И вид-то такой мученический! Словно снисходит до меня, типа, ты — шваль и шлюха, но что поделать, я тебя хочу.