меньше, чем о других, Ви. Вот и ходи нищенкой. Целое ведро денег в тумбочке, а ты не можешь сходить себе одежды купить!» — проворчал внутренний голос.

Коря себя за непредусмотрительность, я отчаянно сжимала кулаки. И ведь время утекало с каждой потраченной секундой, отчего мне становилось только сложнее принять хоть какое-то решение. Но мне безмерно повезло. Из ступора вырвал стук, и внутрь заглянул дежурный:

— Там курьер из прачечной оставил сумку для вас, зайта Зинтоза.

Какое счастье! Видимо, прачки решили раздать все заказы перед опорретаном. Надо будет не забыть поблагодарить их в новом году.

Выдохнув, я забрала чистую одежду и уложила в саквояж. Если Аршес её испачкал, значит, он её носил. Если носил, то поносит ещё раз. Вот и решение всех проблем. Сложив вещи, я добавила туда несколько банок с вареньем (на всякий случай), завернула подарок для ардана в запасное платье и застегнула саквояж. Кто молодец? Я молодец!

И даже время осталось, чтобы переодеться и сделать причёску из трёх переплетённых между собой кос. Когда вернулся Аршес, я, сияя, предстала перед ним готовой и довольной.

— Умничка. Просто обожаю, что ты не возишься, как другие девушки при сборах и походах за покупками!

От похвалы я зарделась. Арш подхватил саквояж и взял меня за руку.

— Ну что ж, теперь мы сюда вернёмся только в следующем году. Всё собрала?

— Да! — торжественно ответила я.

— Тогда идём. Очередь в портальной в последний день года всегда просто невероятная, особенно ближе к вечеру. Нам надо успеть пройти, пока все на работе.

Едва ли не бегом мы двинулись прочь из отдела, оставляя за собой рабочую суету. Внутри меня билось яркой птицей чистое счастье. Хотелось обнять весь мир и бесконечно признаваться ему в любви. Улыбаясь, я быстрым шагом следовала за арданом, а он стремился вперёд изо всех сил, как парусник, гонимый вихрем.

На узкой улочке, по которой мы неслись, с шумом захлопывали ставни лавочники. На дверях ресторана вывесили табличку «Закрыто до первого дня нового года».

Перегородив всю дорогу, дородная дама волоком тащила двух упирающихся близнецов лет пяти, а те рыдали на два голоса:

— Не хотим к бабушке!

— Только не к бабушке!

— Мама, не надо!

— А ну цыц! Да что за наказание такое, сначала туда не затащишь, потом оттуда не выгонишь… — сквозь зубы ругалась несчастная растрёпанная мать.

На помощь ей пришёл кондитер. Одетый в нарядный костюм и поварской колпак, он выскочил из своего магазина, держа в руках кулёк с вываливающимися из него кексами. Попытался закрыть дверь, но не смог. Дважды помянув каскарра, всучил кулёк матери:

— С опорретаном! Счастьичка в новом году!

После чего обеими руками захлопнул и запер дверь, с клацаньем опустил и закрыл решётку на витрине, а затем побежал вниз по улице прямо в колпаке. Мать сурово глянула на притихших малышей и пригрозила:

— Сейчас все кексы тёте отдам, если будете ныть!

Указала она при этом почему-то на меня. Мальцы смекнули, что в компании кексов можно и бабушку потерпеть, а потому перестали стенать и протянули ручки к кульку. Мы как раз успели их обогнать, пока происходила раздача сладких взяток.

Очередь в портальную станцию я увидела ещё издалека. Сотни людей с чемоданами, саквояжами, младенцами и даже домашними животными ожидали перехода. Я смотрела на это широко распахнутыми глазами. Надо же… а я думала, что в опорретан все наоборот сидят по домам…

— Куда вы лезете?! — раздался чей-то недовольный голос.

— Вас тут не стояло! — возмутилась какая-то женщина.

— Да что вы понимаете, я занимала за этой дамой в фиолетовых шальварах! Пожалуйста, подтвердите.

— Занимали, но вас два часа не было. Сколько можно было место держать?

— Но я же занимала!..

— Но два часа назад!

Очередь гудела и возмущалась. Солидные зайтаны недовольно топорщили усы, дети сновали между рядами, периодически вспыхивали ссоры.

— Я говорила, что идти нужно было вчера, Аррун! Я же говорила! Ну почему ты никогда не слушаешь, что тебе говорят, Аррун?! Разве это так сложно? — истерически вопрошала зайтана в зелёном, и её длинные массивные серьги угрожающе покачивались вперёд-назад при каждом слове.

— Трата, ну не злись, ну лапушка моя, ну не мог я, ну работа же, — бубнил мужской голос в ответ.

— Работа! Работа?! Да что там с этой работы, слезы, а не деньги! Добро б семью содержал, как полагается, а ты всё на неё ходишь, на свою работу, а толку — чуть! — вопила Трата.

Я вжалась в Аршеса и отчего-то испытывала стыд, наблюдая за этой сценой.

Ждать своей очереди пришлось очень долго. И это мы ещё воспользовались портальной аркой для служащих. Народ всё прибывал и прибывал, казалось, что на станции собралась вся Нагусса.

— Пропустите инвалида! — распихивала всех локтями пышущая здоровьем бабка.

Если бы Аршес не закрыл меня рукой, в бок бы прилетел чувствительный тычок. После наступления бабки ряды ожидающих всколыхнулись, и по станции полетели шепотки. Граждане не просто сомневались в бабкиной инвалидности, но даже грозились оную причинить, не сходя с места, если святость очерёдности будет нарушена. К счастью, до боевых действий так и не дошло, а перед нами как раз засветилась арка, приглашая шагнуть в неизвестность.

Шум портальной станции сменился… шумом портальной станции, но совершенно другим. Неразборчивым клёкотом с агрессивными нотками. Я не сразу поняла, что люди здесь говорят на другом языке. И только широко открытыми глазами обводила необыкновенное место. Во-первых, всё вокруг было покрыто мозаикой и росписью. Десятки ярких кричащих оттенков. Сотни темноволосых и темноглазых людей, одетых в стёганые халаты разных расцветок. Тысячи голосов, создающих гул.

Ардан потянул меня на выход, и я с наслаждением вырвалась из шумного плена портальной станции, только чтобы замереть от шока. Как же холодно! И это днём? А что же тут будет ночью?! Заморозки?!?

— Аршес, — выдохнула я и резко отпрянула, ведь передо мной возникло белёсое странное облачко.

— Каскарр, тут гораздо прохладнее, чем я ожидал. Не бойся, это пар изо рта. Так бывает, когда воздух холодный. Пойдём-ка купим что-нибудь из верхней одежды.

Но это оказалось не так-то просто. Лавки закрывались одна за другой, ателье захлопнуло ставни прямо перед нашим носом, а магазин готового платья стоял тёмный и покинутый.

— У нас в саквояже есть что-нибудь тёплое?

— Точно! Есть!

Видимо, от холода я перестала соображать здраво.

Аршес распахнул саквояж, пока я нелепо подпрыгивала на месте, чтобы согреться, и указал на мундир.

— Ви, это что?

— Одежда! Святая Ама Истас, как они тут живут? — стучала я зубами.

Надетые на мне