* * *

Вечером Марко провожал Элену на поезд. Она возвращалась в Венецию. Вердикт его был таков:

– Все это полный бред! Элена, ты же историк! Это мешанина фактов и вымысла. Думаю, что Паоло придумал всю эту историю, чтобы тебя заполучить. Он всегда был немного с тараканами. Так что не бери в голову! Наслаждайся Венецией, потом спокойно возвращайся домой в Рим. Все образуется.

Поезд мчался по Ломбардии. Вглядываясь в темноту за окнами, Элена улыбалась. Зная Марко как убежденного скептика и материалиста, она еще более утвердилась в том, что вся эта история – правда. Решение уже созрело, и теперь она с нетерпением ждала возвращения.

Глава сорок четвертая. Наследство

Паоло сидел за рулем «Фиата». Рядом с ним – Элена. На коленях у нее – шкатулка из оникса, в которой лежали старые пожелтевшие письма и фотография молодой девушки, сидящей в кресле у камина. У девушки – взгляд серьезный и лицо словно испуганное. Как будто она случайно оказалась в кадре и не хотела этого вовсе.

– А она красавица, – Паоло оторвался от дороги и бросил взгляд на фотографию. Потом посмотрел на Элену. – И на тебя похожа. Я же говорил!

Они возвращались из Швейцарии. То, что произошло в Базеле, иначе как чудом не назовешь.

* * *

…Небольшое серое здание в строгом классицистическом стиле. Войдя внутрь, Элена и Паоло оказались в просторном холле со старинной массивной отделкой. Паоло заранее договорился о визите, поэтому их ожидали.

Аккуратный вежливый клерк терпеливо пояснял на немецком.

– Да, действительно, наш банк назывался когда-то RIGGENBACH. Это имя предыдущего владельца и основателя. История банка уходит глубоко в девятнадцатый век. Но уже на протяжении целого столетия банк носит имя SARASIN. Неужели ваш вклад настолько давний?

Когда они предъявили номер счета, их попросили назвать имя владельца. Имя Константин Романов – не подошло. Элена перебирала все известные ей имена фигурантов – служащий отрицательно качал головой. Тогда она неуверенно назвала имя Михаил. Клерк, сверяясь по своим бумагам, кивнул. И вдруг сам подсказал ей:

– Михаил Царев?

Ну, конечно! Сыну Лизы и Николая дали именно такую фамилию, видимо, чтобы подчеркнуть его происхождение.

– К сожалению, если владелец вклада не подает о себе вестей на протяжении более пятидесяти лет, его счет может быть аннулирован. А ваш вклад не навещали… больше ста лет. Сомневаюсь, что он сохранился, – сказал клерк.

– Элена! Даже если мы ничего не найдем, это все равно победа! Мы же докопались! Все наши выводы оказались верны! Мы с тобой – отличная команда!

Через полчаса их провели к сейфу. Они ввели код. Дверца открылась. Момент истины! Когда они достали оттуда то… что достали, у Распоно было такое разочарование на лице, что Элена рассмеялась.

– Погоди, ты правда ожидал, что нас ждут царские сокровища?

– Ну да!

– Так вот же они! – Элена вынимала из шкатулки письма. – Вот это и есть настоящее сокровище.

– Ну, тогда поздравляю, коллега!

– Что ж, теперь нам предстоит разыскать настоящих наследников Михаила Царева и передать им эту шкатулку.

– Ничего, разыщем!

* * *

10 июня 1874 года. Санкт-Петербург.

Елизавета Лазарева – Андрею Громову.

Здравствуй, мой любимый. Пишу тебе, чтобы успокоить. Чувствую себя я значительно лучше. Боли больше не беспокоят. Потихоньку хожу по квартире. Обед мне регулярно приносят, не беспокойся. Скоро, думаю, смогу выходить на улицу.

Жду тебя.

12 июня 1874 года. Гатчина.

Андрей Громов – Елизавете Лазаревой.

Здравствуй, родная моя. Я страшно рад, что ты поправляешься. Очень скучаю по тебе, радость моя. Дела мои здесь продлятся еще несколько дней, после чего надеюсь снова быть с тобой.

13 июня 1874 года. Санкт-Петербург.

Елизавета Лазарева – Андрею Громову.

Не беспокойся обо мне. Я очень хочу, чтобы все у тебя получилось. Береги себя – тебя потерять мне было бы намного горше, чем его. Но все же он не виноват. И я тронута твоим стремлением исправить то, что возможно исправить. Да поможет тебе Бог.

3 июля 1874 года. Париж.

Елизавета Лазарева – Андрею Громову.

Прости, мой любимый. Я покидаю тебя. После того, что я вчера рассказала, вижу, что для тебя невозможно жить с этой мыслью. Известие о том, что я ношу его ребенка, оказалось для тебя непосильным испытанием. Прости, что взвалила все это на тебя. Я понимаю, как тебе тяжело. И очень прошу, прости меня, пожалуйста. За меня не беспокойся. Анна поможет мне. Люблю тебя. Желаю тебе любви и счастья – ты его заслуживаешь. Не ищи меня. Прости и прощай!

5 июня 1877. Румыния. Расположение русских войск. Период Русско-турецкой войны.

Андрей Громов – Елизавете Громовой.

Здравствуй, любовь моя! Как же я по тебе скучаю! И днем и ночью думаю о тебе, вспоминаю твои глаза, улыбку. Верю, что скоро война закончится и мы снова обнимемся. Напиши, исправно ли ты получаешь мое жалование? Я не хочу, чтобы вы в чем-нибудь нуждались. Поцелуй за меня Мишеньку. Как он там? Безмерно любящий тебя муж.

9 июня 1877 года. Санкт-Петербург. Период Русско-Турецкой войны.

Елизавета Громова – Андрею Громову.

Дорогой мой, любимый! Я денно и нощно молюсь Господу нашему, чтобы уберег тебя на полях сражений. Засыпаю и просыпаюсь с одной только мыслью о тебе. Мишенька чувствует тебя хорошо. Посылаю тебе его рисунок. Тут он изобразил тебя рядом с пушкой. По-моему, очень талантливо.

Жалование твое мы получаем. Только вот, я беспокоюсь, не испытываешь ли ты недостатка в чем-нибудь? Ты ведь распорядился, чтобы мне передавали всю сумму. А на что ты сам живешь? Я чувствую себя хорошо. Жду не дождусь твоего следующего письма! Пиши мне почаще. Любимый мой, да хранит тебя Господь!

14 июня 1877 года. Зимницы. Расположение русских войск.

Андрей Громов – Елизавете Громовой.

Я пишу тебе. Пишу каждый день. Каждая мысль моя о тебе. У нас тут повседневные заботы. Готовим переправу через Дунай. Когда все закончится, мы обязательно поедем с тобой в Вену. Там мы будем гулять по берегам этой великой реки, а потом танцевать в парке под вальсы Штрауса. А Мишенька обязательно промочит ноги! Кстати, передай ему, что он рисует не хуже своей мамы. Я очень доволен им. Сообщай мне почаще о себе. Рассказывай все подробности. Целую тебя тысячу раз, любимая. Твой Громов.

22 июня 1877 года. Санкт-Петербург.

Елизавета Громова – Андрею Громову.

Здравствуй, любимый. Вот уже три дня как я не получала от тебя