В коридоре увидел следующего клиента. В прошлый раз это была полупрозрачная лунатическая девушка, сейчас сидел собственной персоной «печальный коммерсант», перекочевавший как будто из ближайшего бара, в той же согбенной позе, в том же отличном, немного заношенном пиджаке, с теми же двумя телефонами в руках, только без стакана крепкого.

«Ага, – подумал Знаев, – это место посещают не только лунатические дамочки, но и взрослые крепкие дядьки тоже; нас много, значит. Мы, значит, повсюду. Весь мир построен нашими истериками, нашим пьянством и безумием».

На улице жарило солнце, – он расстегнул верхнюю пуговицу и зашагал, обнадёженный, в голове вертелась старая любимая пластинка, «Иисус Христос – суперзвезда», ария Иуды из самого начала:

Шагал, сам себе подвывал на деревянном своём подмосковном английском, и даже пальцами несколько раз подщёлкнул. В кармане сотрясался телефон, докладывая о поступивших сообщениях, новый день стартовал, надо было жить дальше, работать, изобретать, договариваться, воевать на три фронта, переживать за детей, любить женщин и, может быть, даже платить налоги.

Самое интересное сообщение – от Горохова – гласило: «У нас менты, выемка, на контору не приезжай».

«Приеду обязательно», – ответил Знаев.

Когда шёл мимо дверей супермаркета «Ландыш» – приблизился, издалека прицеливаясь, полностью спившийся морщинистый человек; бесцветные лохмы сильно отросших сальных волос обрамляли лицо, налитое нездоровой синюшной розовостью; попросил денег.

– Сколько тебе лет, мужик? – спросил Знаев.

– Все мои, – ответил синюшный с апломбом.

– Извини, я без всякой обиды. Скажи, сколько.

– Сорок шесть.

«Моложе меня», – подумал Знаев, сунул купюру и пошёл дальше.

Деньги теперь у него были: Жаров выгодно продал мотоцикл; карман бывшего банкира нагревала толстая пачка.

Вполне хватало на то, чтоб снять квартиру и начать новую жизнь.

Или оплатить год учёбы сына в университете города Утрехта.

Или купить армейский джип УАЗ и записаться в ополчение Донбасса.

Или ничего не начинать, не записываться, а уехать в любую точку этой маленькой зелёной планеты, неважно куда, главное – как можно дальше, в какие-нибудь дебри, в самые мирные, тихие места, где войн нет и не бывает, где тепло, и жёлтое солнце, и можно ходить босиком, и голые дети бегают, смеясь, по кромке прибоя.

38

Он пришёл, когда действо было в разгаре.

В его кабинете вокруг стола сидели четверо правоохранителей.

Алекс Горохов, бледный больше обычного, надиктовывал показания одному из них, щуплому блондину в потёртой курточке с сильно отвисшими карманами.

Сейф был открыт и пуст, содержимое – три толстых, как кирпичи, папки с бумагами – лежало на столе, папки были разъяты; одна за другой бумаги извлекались из зажимов и передавались из одних ловких рук в другие, столь же ловкие.

Один из четверых тут же фотографировал каждый документ дорогим айфоном.

Все правоохранители выглядели парнягами не старше тридцати и в общем годились Знаеву в сыновья.

«Иногда возраст даёт преимущества», – подумал он и громко поздоровался.

Правоохранители застыли и посмотрели одинаково внимательно. Горохов кивнул и ещё больше ссутулился.

Одного из четверых Знаев припомнил: «мальчишку-опера», – три дня назад именно этот румяный пацанчик пригласил бывшего банкира в микроавтобус на обочине Рублёво-Успенского шоссе.

– Кто главный? – спросил Знаев.

Вид распахнутого сейфа его разозлил. Вскрыть сейф – это было отвратительно; всё равно что забраться в чужую супружескую постель.

Один из четверых, пухлый темноволосый парень с кислым выражением на некрасивом лице, сверкнул глазами.

– А в чём дело?

– Вообще, это мой магазин, – вежливо сказал Знаев. – Кто вы такие?

Толстяк предъявил удостоверение. Мальчишка-опер развернул плечи.

– Только не надо нажимать, – сказал он басом. – Сами тоже, паспорт давайте. Если не трудно.

– Мы же только недавно виделись.

– Такой порядок, – лаконично ответил мальчишка-опер. – Присаживайтесь.

– Стоп, – ответил Знаев. – Тут я решаю, кому присаживаться. Что вам нужно?

– Проводим оперативно-следственное мероприятие. Выемку. В рамках уголовного дела, по которому вы – обвиняемый. Паспорт давайте.

– Могли бы позвонить, – сказал Знаев, протягивая паспорт. – Я бы сам всё привёз. Любой документ… Мне скрывать нечего…

– Нарисовал – и привёз, – сказал правоохранитель, который фотографировал айфоном, и презрительно усмехнулся.

Знаев подумал, что грубить дальше нет смысла: формально всё происходило по правилам; в любой момент его могли остановить хоть на улице и потребовать вывернуть карманы. С точки зрения закона это было разумно и оправданно.

– Как открыли сейф? – спросил он.

Горохов кашлянул и признался:

– Я открыл.

И посмотрел виновато, хотя никто никогда не требовал от него закрывать грудью амбразуру.

– Правильно сделал, – похвалил Знаев.

– У них ордер, – добавил Горохов с некоторым облегчением. – Всё по закону. Я даже адвоката не стал вызывать.

– Ладно, – сказал Знаев, сел за стол и улыбнулся пухлому брюнету. – Чёрт с вами. Скажите, что ищете. Так будет быстрей.

Пухлый брюнет приосанился.

– Документы о финансировании строительства. Это было пять лет назад. Вы вывели из банка шесть миллионов долларов и вложили в строительство магазина. А банк – обанкротили.

– Неправда, – ответил Знаев. – Это были мои собственные деньги. Я рассчитался с вкладчиками. Обиженных не было.

– Обиженные есть везде, – сказал брюнет. – И вокруг вас тоже нашлись. Покажите договора с организациями, которые финансировали стройку.

– Если покажу – вы уйдёте?

– Не надо условий, – тут же произнёс мальчишка-опер.

Брюнет коротко вздохнул.

– Уйдём, – сказал он.

– Но вы уже сняли копии со всех моих бумаг.

– Ну и что? – развязно спросил тот, который фотографировал айфоном. – Тут нет ничего интересного. Насколько я понял, магазин заложен. То есть, он уже не ваш, и кабинет тоже – не ваш. Есть и другие кредитные обязательства. И ещё – копии расписок, на крупные суммы…