«Этого не может быть. Не может быть», — пульсировало в ее сознании. Обвинения, которые Васильев сыпал на Дмитрия, теперь обрушились и на нее.

— Он не мог, не мог, — беззвучно шептала девушка.

— Ты не знала, да? — голос Стаса, ласковый, но в то же время твердый ворвался в ее сознание, как порыв ледяного ветра.

— Он не уничтожал Адмиралтейскую, — ответила Катя, все еще не сводя взгляда с экрана. — Это всё ложь.

— А то, что он — полукровка, тоже ложь? — спросил Волошин.

— Мне плевать, кто он. Я точно знаю, что он ни в чем не виноват.

Услышав эти слова, Стас горько усмехнулся. Даже сейчас она защищала Дмитрия, не желая обращать внимания на доводы рассудка. Даже сейчас, несмотря на его ложь и уродство, она продолжала его любить.

— Теперь понятно, каким образом он вошел в совет Спасской. Хотя что там совет… Таким образом он поднимался и по социальной лестнице. А без его способностей он — никто, очередной…

— Не говори так о нем, — в голосе Кати внезапно послышалась сталь. Она наконец отвела взгляд от монитора и посмотрела на Стаса. — Ты ничего не знаешь о нем.

— А ты? Ты знаешь? Или, может, он тоже тебя загипнотизировал, а ты даже не помнишь? Еще вопрос, как вы там с ним общались…

Впервые Катя почувствовала, что хочет влепить Волошину пощечину.

— Это жестоко, — еле слышно произнесла она.

— Это ты жестока, Катя. Я люблю тебя, а ты постоянно…

— Дима — мой друг! Даже больше скажу: он мне, как брат.

— Хорош брат! Ты даже не знала, что он — полукровка.

— О таком не расскажешь во дворе детского дома.

Их спор был прерван очередным восклицанием Васильева, донесшегося из колонок.

— Так что же мы будем делать с этим лицемерным подлецом? — вскричал он. — Что будем делать с его приспешниками? С Константином Морозовым, который тратит все наши ресурсы на разработку нового телепорта, с помощью которого они смогут перенестись на Золотой Континент? С Эрикой Воронцовой, которая все это время подделывала документы, покрывая Лескова, и так же растрачивала наши запасы на какие-то опасные опыты? С Альбертом Вайнштейном, который несмотря на все свои заслуги, тоже находится в этом заговоре? В конце концов, что мы будем делать с Александром Волковым, который вовсю пользовался замешательством народа, чтобы прийти к власти? Как мы поступим со всеми этими заговорщиками? Я слышу из толпы призывы расстрелять подлецов. Но не слишком ли это? Не слишком ли милосердно тратить пули на тех, кто уничтожил Адмиралтейскую? Так, предлагаете повесить? Но и это на мой взгляд слишком хорошо для предателей. Я предлагаю изгнание! Пусть отправляются на поверхность, в тот мир, который Лесков оплатил для них — с отравленной водой, кровожадными тварями, разрухой и хаосом!

— Надо поговорить с нашим советом! Пусть владимирские примут их к себе. Дима не виноват, — Катя бросилась было в сторону одного из здешних управляющих, но Стас схватил ее за запястье и притянул к себе.

— Ты что, не слышала? Всех, кто выступал на его стороне, всех выгонят наверх!

— Я в детстве не боялась толпы. А сейчас и подавно, — с этими словами Белова высвободила свою руку и поспешила к советнику. Стас бросился за ней. На какой-то миг они утонули в ревущей толпе, и Волошин потерял девушку из вида.

— Катя, — в отчаянии закричал он. — Пожалуйста, вернись!

Однако та, другая толпа, которую крупным планом показывали на экране, выглядела куда более спокойной, чем владимирские. Вместо ожидаемой ярости, которая должна была обрушиться на ненавистного «процветающего», спасские погрузились в гробовое молчание. На миг Стасу даже показалось, что пропал звук, однако, бросив лихорадочный взгляд в сторону экрана, он увидел, что люди действительно молчат. Камеры замерли на испуганных лицах собравшихся и больше не двигались, словно операторы решили прерваться на чашку кофе и забыли закончить съемку. А затем до зрителей донесся поразительно спокойный голос Дмитрия Лескова.

— Наверное, мне не нужно говорить, что Эрик Фостер прав, назвав меня полукровкой. Благо, он успел предъявить доказательства, а вы успели с ними ознакомиться. И я не буду отрицать тот факт, что я действительно могу подчинять своей воли любое живое существо. Именно поэтому меня так любезно слушаются «костяные». И уж тем более я не буду обелять себя, пытаясь убедить вас в том, что никому ни разу не лгал. Я — «процветающий», полукровка и лжец — что может быть страшнее? И все же кое-что есть. Например, люди с безупречной репутацией, которые внезапно заключают трусливые договоры с наемником, который является таким же «процветающим» и таким же полукровкой, как и я. С одной стороны мотивы Антона Викторовича понятны — он хотел разоблачить меня перед вами, выставить тем, кто я есть на самом деле. Это похвально. Но зачем же приписывать мне уничтожение Адмиралтейской? Да со своими способностями я бы давно велел каждому руководителю станции запустить процесс самоуничтожения территории, и в течение минуты от подземного Петербурга не осталось бы даже воспоминаний. И уж тем более я бы не ходил на поверхность вместе с остальными, потому что меня никто не может заставить делать то, чего я не хочу. Мне даже не нужно терпеть ваши насмешки, потому что я способен заставить вас замолчать. Как, например, сейчас. Я мог причинить вам вред сотни раз, но я не желаю этого делать. Потому что меня предали также, как и вас. Полукровок, оказывается, тоже можно обмануть. И сейчас вы тому свидетели. И полукровки тоже могут любить свой дом, дорожить своими друзьями и хотеть создать семью. У меня отняли эту возможность, загнали в подземелья, а мой любимый город населили какими-то хищными тварями, на которых у нас нет никакой управы.

На миг Лесков замолчал, а, затем, встретившись взглядом с Иваном, продолжил:

— Что касается моих сообщников, то тут, конечно, не обошлось без моих способностей. Они такие же, как и вы — тоже меня ненавидят, но кое-кто в состоянии приносить мне пользу, и поэтому мне пришлось подчинить их своей воле.

За это я должен извиниться перед ними. Но я попробую объяснить свои мотивы, а вы хотя бы раз попробуйте меня понять. Константин Морозов был вынужден разрабатывать телепорт, потому что это единственный способ к отступлению. Что касается Эрики Воронцовой, то, конечно же, я заставил ее подтасовать результаты моих анализов и тем самым подтвердить, что я — обычный человек. То же самое касается и Альберта Вайнштейна. Эти двое ненавидели меня так же лихо, как и вы. Особенно Воронцова — это может подтвердить вам любой выживший лаборант Адмиралтейской. Сейчас же они разрабатывали для меня средство, способное усилить мои способности. Правда, моя идея не увенчалась успехом, и теперь эти двое работают над ядом для «костяных». Что касается Бехтерева, Суворова и остальных моих друзей, то скажу прямо: они попросту не знали, с кем имеют дело, и сегодня их, как и вас, ждал неприятный сюрприз. И я должен перед ними извиниться. Теперь, когда вам все известно, примите решение по поводу моей участи и дайте мне знать в течение часа. Я буду ждать в своем кабинете.