никак в училище — загрузили вас всем взводом в кузов ЗИЛа или УРАЛа и отправили в район здания высотного снаряжения.

Теперь на полёты меня будут возить на военном автобусе марки ГАЗ. Пожалуй, это событие должно было меня обрадовать, да только утренняя перепалка с жительницей нашей общаги хорошего настроя поубавила. Ещё позволила себе возмущаться, что я не так к ней обращаюсь.

— На «ты» не понравилось, её высочеству, что я с ней разговаривал, — поделился я своими впечатлениями с Марком, который сидел со мной на одном сиденье.

— Серый к тебе всегда так неприятности липнут? — посмеялся он.

— Периодически, — подтвердил я.

Моя жизнь — сама по себе сплошная неприятность. А вторая её часть, так и вовсе склад невезений.

Все мероприятия лётного дня совершенно не отличались от подобных в училище. Позавтракать в столовой — первое, с чего нужно начать рабочий день. Как и всегда на столах отменные блюда, принесённые опрятно одетыми и приветливыми официантками.

Вообще, атмосфера лётной столовой — это отдельная тема, о которой кто-нибудь да напишет книгу. Красивая сервировка столов, на стенах картины с авиационной тематикой, играет современная, по советским меркам, музыка, а в воздухе смесь приятного запаха еды и женских духов. Вся обстановка располагает к тому, чтобы лётчик пришёл и расслабился на несколько минут, отбросил мысли, что ему ещё работать и работать.

Бывалые лётчики никогда не упускали возможности подшутить со знакомыми официантками.

— Юлёк, а где мой пирожок? — громко сказал одной из девушек-официанток кто-то из второй эскадрильи.

Девушкой она, конечно, была давно. Сейчас это крупная женщина, чья большая грудь привела к нарушению центровки тела и оттопыриванию попы назад. Выглядела она, словно императрица на балу. Переборщила, правда, с косметической штукатуркой на лице. И всё же, как и императрица, сохраняет стойкость и властный взгляд. Молодец тётка!

— Тимоша, не наработал ты на него ещё. Как вспомнишь ко мне дорогу, так и пирожки появятся, — ответила официантка Юлия.

Тимофей что-то промямлил невнятное, в контексте, мол, пирожки сейчас, а встреча потом. Внимание такой женщины, как Юля, так легко не привлечь.

— Анют, чего у нас сегодня на завтрак? — спросил Валера у официантки, подошедшей к нам.

— Каша манная, каша рисовая, каша гречневая… — улыбнулась ему милая брюнетка, с ярко красной помадой на губах, которая была чуть младше «императрицы».

— Ну, раз, у вас на завтрак, как и всегда, и мне тогда тоже «как всегда», — сказал Гаврюк, подмигнув и нам.

— Оладушки, блинчики и тазик повидло? — уточнила официантка Аня, на что Гаврюк и остальные за столом закивали.

— А я у вас первый раз, так что мне можно и кашу рисовую, — сказал я.

— Это новенький, Валер? — указала Анна на меня, распахнув ещё шире свои голубые глаза, сильно подведённые чёрным карандашом.

— Да, прибыл с училища, — ответил я за Валеру.

— Молоденький. А чего, блинчиков и оладушек не принести тебе? — спросила официантка.

— Нет, спасибо.

— Ты, если что, не стесняйся, — сказала Анна, выставляя передо мной тарелку с кашей. — Валер, этот вроде ничего, приветливый. А то Гаврилыч пришёл домой и говорит, что к вам прислали какого-то молодого.

— И чего говорит? — спросил я, но лучше бы не спрашивал.

— Сказал, что конченый, но умный, — ответила Анна, чем заставила весь стол заржать.

— Может быть, конечно умный? — переспросил я.

— Нет, я его сейчас в точности процитировала, молодой человек.

Интересно, а она в курсе, что в первую эскадрилью пришёл только я один, и её высказывание было относительно меня?

Пока все успокаивались, я продолжал уплетать кашу. Смех моих коллег закончился не сразу. Такой отзыв обо мне со стороны командира эскадрильи нужно было ещё постараться заслужить.

— Серый, ну ты не расстраивайся, — пытался успокоиться Марк, приступив наконец к поеданию оладушек. — Комэска скоро добавит ещё пару прилагательных к описанию твоей персоны.

— Я согласен с тем, что знакомство у меня с ним не задалось, — сказал я, отпив чая. — Но с формулировкой на букву «К» я не согласен.

— Серый, не боись. Покажешь Гаврилычу свои летные навыки, и он это «первое прилагательное» уберёт, — толкнул в плечо Марка Валера. — А ты, Марик, лучше бы пошёл и помирился со своей девушкой. Сам же жаловался, что любовь у тебя не клеится. Прояви смекалку.

После слов Валеры, Марк быстро замолчал.

Закончив с завтраком, мы с Валерой двинули к стоянке самолётов, а точнее на Центральную заправочную топливом. ЦЗТ сейчас вместила в себя почти полтора десятка бортов МиГ-21 различных модификаций. Одно место пустовало, поскольку этому борту с минуту на минуту нужно будет вылететь на разведку погоды. Одна из «балалаек» МиГ— 21 модификации УМ уже стояла на предварительном старте, в ожидании разрешения на занятие полосы.

— Пока Гаврилыч с Гнётовым сейчас разведку сделают, я тебе твой самолёт покажу. А вот и он, — указал мне на борт с номером 43.

— Это все машины в полку так подписываются? — обратил я внимание на отличительный цвет номера борта, нанесённого на камуфлированный фюзеляж.

— Да, в нашем полку бортовые номера рисуются жёлтым цветом с синей окантовкой. Су-17е из второй эскадрильи точно также подписываются. Там уже парочку пригнали. Сейчас будут ждать, пока переучивание пройдут их лётчики, — рассказывал Валера. — А вот и Дубок.

Изначально, я представлял себе, что техники самолётов всегда невысокие ребята с мозолями на ладонях и вечно вымазанные в какой-то жидкости, пускай даже и в спирте.

Но мой техник меня удивил. Я уж подумал, что мой старшина с курсантской роты Мозгин перевёлся служить на стоянку в ТуркВО. Передо мной навис огромный мужик, размером со слона. Выглянувшее из-за облаков солнце, он попросту закрыл собой.

— Прапорщик Дубок я, — представился мне техник, слегка зашевелив своими усами Будённовских размеров.

— Лейтенант Родин. Самолёт готов к полётам? — спросил я, протянув ему руку.

Техник сначала взглянул на меня, а затем крепко пожал своей огромной ладонью мою. Видно, что он старался не делать мне больно, и это у него почти получилось. Ни одной кости не сломал, но небольшой хруст я услышал.

— Та да, точно товарищ Родин, — с интересным акцентом — смесью казацкой балачки и белорусского говора — произнёс Дубок.

Среди всех техников, он один стоял без ДСки. Из-под