лишают союзников, которые так или иначе, были замешаны в создании и дальнейшем существовании учебного центра, на базе «Чернобыля-2».

— Мне все равно. — отозвался я. — Именно благодаря Павлу Сергеевичу, я был комиссован. Хотя и без того было понятно, что мне нужна была помощь. Я знаю, что его люди приглядывали за мной, он обещал делиться информацией. Только сотрудничества не получилось. Он меня бросил.

— Нет. И если вы о той встрече… — он внезапно осекся. — Ваш последний телефонный разговор на отдельной квартире не удался, это понятно. Но, Алексей, товарищ Иванец не виноват в том, что тебя уволили.

— Конечно не виноват. — фыркнул я. — А то, что он лично дал команду участковому Рогову взять меня на прицел и запереть в камере, тоже не виноват? Вечная недосказанность, какие-то интриги. Я до сих пор не пойму, друг он или враг! Странные методы работы у него, не находите? Нет уж, не вижу смысла от его передачек.

Тот промолчал, однако придвинул ко мне конверт еще ближе.

А я усмехнулся, кивнул на него и спросил напрямую:

— Что внутри?

— Я не знаю. Но, позвольте спросить, вам известен человек по фамилии Клыков? — вдруг спросил чекист, посмотрев на меня внимательным взглядом. — Виктор Степанович Клыков.

Оп-па, да это же наш подозреваемый, таинственным образом склеивший ласты.

— Допустим и что? — я сразу напрягся, услышав прозвище моего коварного врага.

— Он представляет опасность…

— Ха! — перебил я, не дослушав. — Никто не знает, кто он. Никто его не видел. Нет ни одной его фотографии, ни одного документа, что позволил бы раскрыть его личность. А вообще, это уже не важно. Гражданин Клыков с декабря восемьдесят четвертого года числиться погибшим!

— Это не так. Виктор Клыков, это один из законспирированных сотрудников КГБ СССР. И он жив. Сначала товарищ Черненко, а затем и товарищ Иванец заподозрили, что он имеет связь с иностранной разведкой. Вполне возможно, что он двойной агент. Но ничего сделать не сумели, поскольку обоих взяли под стражу с серьезными обвинениями.

Я напрягся.

— И зачем вы рассказываете мне это? — спросил я в лоб. — Кто я такой? Девятнадцатилетний пацан, которого недавно с позором выперли из армии? Чего во мне особенного? Зачем со мной считаться?

— Хороший вопрос, — хмыкнул чекист. — Но не мне судить. Я лишь выполняю просьбу товарища Иванца. У него сын служит в охране загоризонтной радиолокационной станции, и Павел Сергеевич считает, что ему тоже может достаться. Возьмите уже чертов конверт!

Повисла пауза. Я не торопился брать послание, потому что затаил злость и обиду на отца Генки. И еще меня посещали смутные сомнения, а стоило ли мне доверять этому комитетскому? Кто он вообще такой? Ведь это уже была третья наша с ним встреча, а он так ни разу и не представился.

— Кто вы такой? — спросил я. — Покажите удостоверение!

— Разве мое имя что-то изменит? А удостоверения у меня нет. Ведь я не являюсь сотрудником комитета. И никогда им не был.

— О! — демонстративно удивился я. — Так кто же вы?

— Друг. Просто друг. — ответил он, после чего достал носовой платок и высморкался. — Прошу меня извинить, еще не выздоровел.

Затем он поднялся с места, вздохнул полной грудью и неторопливо зашагал в сторону северной части вокзала. Я молча проследил за ним взглядом, затем все-таки взял конверт. Разорвал край, вытащил сложенный вчетверо лист бумаги и развернул его.

Присвистнул. Вскочил с места, поискал взглядом того, кто передал мне этот конверт — его уже и след простыл.

На листе бумаги значился вырванный откуда-то кусок текста:

«Клыков Виктор Степанович. 1940 года рождения, г. Воронеж.

Высшая школа КГБ, майор. Отличник специальной подготовки. Специалист по перевоплощению. Государственные награды. В 1981 был завербован иностранными спецслужбами в Чехословацкой республике. Бежал из страны. Дважды инициировал собственную смерть. В настоящее время местонахождение неизвестно».

Так же там была разорванная напополам черно-белая фотография. Лица там не было, только шея, грудь и руки. Судя по всему, эта фотография была взята из личного дела майора. Но почему только половина?

Иванец что, издевается?

В информации было мало полезного, однако для себя я сделал очень важный вывод — Клык оказался еще более хитрым и коварным человеком. А ко всему прочему, он еще и мастер по перевоплощению. Вот почему мы не можем понять, кто это такой — он постоянно меняет внешность. Сейчас Клыком может оказаться кто угодно…

Дерьмо! Час от часу не легче!

Ну и что теперь со всем этим делать?

Получается, Иванец и Черненко подозревали Клыкова в том, что он вернулся в СССР и внедрился в комитет государственной безопасности? И сделал он это для того, чтобы быть в курсе всего, что происходит в районе «Дуги» и Чернобыльской АЭС. Он был в курсе всего, что предпринимали Черненко и его подчиненные. Он был в курсе того, что всем этим делом заинтересовался отец Генки… Как так получилось, что чекисты взяли диверсанта с бомбой, было для меня загадкой. Скорее всего, диверсант был подставным, чтобы усыпить бдительность комитетских. Ай да Клык, ай молодец. А ведь никто и не просек в чем дело.

Единственное, чего не учел этот коварный человек, это то, что я из будущего и наперед знаю, что и когда произойдет.

Вот только назревает вопрос — откуда Иванец знает, что я связан с Клыком? Единственная ниточка, связывающая эти факты — ЧАЭС. Быть может, Павел Сергеевич догадался, что человек, который проник в комитет и хитрыми махинациями подставляет сотрудников, напрямую связан с моими подозрениями насчет диверсии на электростанции?

Очень похоже на правду.

Все это я успел прокрутить в голове буквально за минуту.

К реальности меня вернул сигнал приближающегося поезда. Юлия обычно сидела в первых вагонах. Уже через минуту, поравнявшись, я увидел ее в дверях второго вагона.

Конечно, по-хорошему нужно было купить букет, но я банально не успел. Впрочем, Юля не очень любила цветы, считая их бесполезной тратой денег. Но, как и любая женщина, никогда от них не отказывалась.

Встретив ее, помог с сумкой.

Тот день, когда ее пытался изнасиловать Семен Клюев, мы условились не вспоминать. У меня еще оставались остаточные последствия, но в целом, за две недели я почти пришел в норму.

Я пригласил Юлю домой, где мама накрыла праздничный стол. И хотя никто не знал истинной причины, повод все-таки был. Уже после застолья я повел девушку в парк, к колесу обозрения. Сегодня-то я уж точно сделаю ей предложение и всему миру не остановить меня!

Практически стемнело. На северо-западе алел