черта не понятно, и вообще, я не разбираюсь в этом. Я собирал информацию о радиоактивных авариях, кое-что знаю последствиях. Пишу статьи, могу быть незаметным… Но в самих реакторах, извольте. Все эти процессы не для меня.

— Ну, ясно. И когда ты только успел все это проанализировать?!

— У меня было много времени подумать над этим.

— Слушай, я еще с того момента, как ты мне обо все рассказал, хотел спросить — откуда ты вообще столько знаешь о советских реакторах? — поинтересовался Виктор. — Такого в библиотеке не найдешь. Это ж государственная тайна.

— Не такая уж и тайна. У меня отец на станции работает, — пояснил я. — И у многих одноклассников тоже. Как-то ко мне в руки книга потрепанная попалась, так там все для чайников было расписано. Да и вообще, я так-то готовился к институту, хотел идти учиться на физика-атомщика. Но тут что-то пошло не так и меня в армию загребли… Ну и вот.

Виктор усмехнулся, затем снова склонился над картой.

— Хорошо, допустим мы остановим эксперимент. Что это даст?

— Не возникнет аварийной ситуации.

— Но ведь Клык не дурак — потянет за ниточки и проведет его позже. В любой другой день, месяц. И вообще, с чего ты взял, что диверсия будет именно в ночь с двадцать пятого, на двадцать шестое?

Я молча вытащил конверт, который забрал у куратора. Вытащил оттуда клочок бумаги и показал его остальным. Я сделал его сам, выдавая за оригинал.

— Это было в конверте, который был адресован Клыку, — максимально убедительно заявил я. — Здесь черным по белому написано, что Клыку предписано изменить план и провести аварию раньше. Изначальный план как раз и был определен на эти дни. Об этом вскользь упомянул покойный куратор.

— Оп-па… — протянул Виктор. — Но так как инженер «КИП» Донченко неожиданно помер, а куратора вы перехватили раньше, получается, конверт не попал к Клыку? И он не знает о смене позиций?

— Верно. План остался прежним. То есть, ночь с двадцать пятого, на двадцать шестое.

— Ну, это хорошо. И сколько времени нам нужно будет там провести?

— Если прибудем на энергоблок к десяти вечера, то думаю, уже к трем-четырем часам утра, все будет ясно. Если все сделаем как надо, то можно уходить тем же путем, каким пришли сюда.

— А если нет? Если они все-таки проведут этот чертов эксперимент и авария произойдет?

— Тогда в любом случае нужно уходить. Вам охота попасть под выброс радиации? И кстати, бежать как можно дальше, — встрял Григорий. — Я видел старые фотографии, радиация и лучевая болезнь способны творить ужасные вещи.

Я даже содрогнулся. Помню, как читал в интернете письма жены пожарного из Чернобыля — там женщина подробно описывала весь процесс, как ухаживала за умирающим мужем. Эти жуткие, трогательные строки, пробирающие до самых костей, написаны языком полным страданий… Читать их спокойно просто невозможно. Даже мне, сорокавосьмилетнему мужику было не по себе. А сентиментальным и впечатлительным женщинам такое читать вообще противопоказано.

— У нас есть модифицированный дозиметр. Будем периодически замерять фон. По реакции персонала будет понятно, что и где происходит.

— Хорошо. Ну а что делать, если на станции мы наткнемся на Клыка или его людей? Они же не знают, что мы осведомлены о готовящейся диверсии. Догадываться могут, но в остальном…

— Я поговорил со своим человеком, они максимально усилят бдительность, — напомнил я. — Будут тщательно проверять пропуска, списки допущенных лиц и прочее. Мышь через проходную не проскочит. Тем более с оружием. Диверсанты тоже не могут сидеть там постоянно, значит должны будут появиться там также, как и мы. Если вообще появятся… Ведь они уже все сделали, осталось только проконтролировать и убедиться, что дело сделано.

Виктор с готовностью кивнул.

— Я тоже об этом думал. Ты прав.

А вот Григорий напрягся.

— Ну не знаю… Что им помешает тоже явиться на АЭС раньше срока? Ожидать нас прямо там?!

— Ничего не помешает, — с уверенностью заявил я. — Но еще раз напомню, они не знают, что мы обо всем в курсе. Клык может и догадывается… Этот человек, кем бы он ни был, думает на несколько шагов вперед. В общем, проверить эту теорию можно только одним способом.

Я понял, что Виктор засомневался в успехе кампании. Оно и понятно — он хоть и боевой опытный офицер, уже немало повидавший на своем веку, в данный момент плохо понимает то, на что я его подписал. Он наверняка знаком с диверсионной тактикой — против «духов» в Афганистане подобные операции проводились регулярно, другое дело, что получалось далеко не всегда.

В общем, получалась такая ситуация, что весь боевой опыт Виктора сейчас разбивался о стену плохого понимания задачи. Отсюда возникали сомнения, что совсем неудивительно. Про Григория я вообще молчу — пусть он мужик с виду неброский, хотя и толковый… Ведь как ни крути, а он простой журналист и участие в такой операции для него как минимум волнительно.

Что я несу?! Волнительно? Да я сам себе, уже который день места не мог найти — все мои мысли были сосредоточены исключительно на том, что нам предстоит. Ведь был еще один момент, о котором я никому не рассказывал. Очень важный момент, реализовать который должен я сам… Если я озвучу это раньше времени, остальные решат, что у меня крыша поехала. Но со мной все было в порядке, а дальнейший успех зависел только от меня и моих знаний ситуации.

— Ладно! — Виктор выпрямился, точным броском отравил красный фломастер обратно в коробку с другими цветами. — Получается, мы готовы?

— Можно сказать, да, — кивнул я, снова осмотрев присутствующих.

— А что же Андрей? — спросил Гриша. Мы с ним заранее условились, не упоминать о том, что Курсант его сын. Именно поэтому, журналист упоминал его в разговоре строго по имени.

Вдруг кто-то из нас попадется в лапы КГБ? Так пусть уж лучше ничего не знает, иначе чекисты вытянут информацию. Мы не знали фамилий друг друга, не знали почти ничего. Когда был озвучен этот момент, все согласились. Уж ребята из комитета сумеют разговорить человека, а какие при этом будут применяться методы, это уже не столь важно…

— Идем без него, — демонстративно помрачнел я. Как и просил Андрюха, я никому не говорил о том, что он все-таки деле. — Так и не вышел на связь. После того, как закончим, лично поеду в Москву и выясню, какого черта он нас подставил!

Моя актерская игра дала свои результаты — больше Виктор о нем не спрашивал. Впрочем, ничего странного тут не было, хотя