Ирина как-то странно поежилась, посмотрела долгим неприятным взглядом.

– Ага. Стрельнуть меня ты можешь, не спорю. Только ты баба практичная, расчетливая, сама понимаешь, как тебе без меня паршиво придется. Потому заткнись.

И пошел к машине, все-таки стараясь, чтоб спиной-то не поворачиваться.

Ирка смотрела ему в спину и сама не понимала: а что она хотела сказать-то? Наверное, то, что, пока он возился у мертвяка, ворочая того с боку на бок, Ирка заметила краешком глаза, что одна из этих здоровенных стрекоз, рыскающих над нагретой солнцем дорогой, какая-то не такая. И не поверила своим глазам. Даже моргнула пару раз, пока не поняла очевидное – не очень высоко над ними, в стороне, деловито пролетел маленький самолетик, бело-синий. Даже вроде и жужжал внятно, не громко. Вот, наверное, так и Робинзон обалдел, увидев след ноги на песке. Только у Крузо дикари паслись, а вот в самолетике сидит не дикарь, а летчик. И значит, где-то аэродром. Люди культурные, значит. Ирка минуту понаблюдала за самолетиком, тот явно болтался над трассой Москва – Питер. Потом сделал элегантный виражик, бликанул солнечным зайчиком и скрылся за деревьями. Ирка перевела дух, открыла было рот…

Но вот так вышло, что ничего Ирка не сказала.

– Две новости, однако, есть, – замечает Ильяс, скорее всего, просто от нечего делать.

– И какие? – по той же причине поддерживаю я разговор.

– Первое. С завтрашнего дня вводится гражданство. Все, кто получает обеспечение первых четырех категорий, автоматом зачислены в гражданство. Текст присяги уже опубликован, завтра будем подписывать. Второе. Введено обязательное владение и ношение оружия для граждан. Впечатлен?

– Впечатлен.

– На рынок зайди. Там сейчас массовая распродажа какого-то конфиската.

– Что, полезные вещи?

– Не, цирк уродов. Такие стволы вывалили – глаза на лоб лезут. То ли таможенный склад распотрошили, то ли музей МВД. Всякой твари по харе.

– Так зачем идти-то? Что я, металлолома не видал?

– Там такой металлолом, что Вовка с Серегой оборжались. Двуствольные пистолеты, стреляющие ручки. Поджиги из металлолома и водопроводных труб. И стоит соответственно. И знаешь, народишко покупает. Потому как дешево. О, наконец наши прибыли!

Оказывается наши прибыли не с пустыми руками. Майор жалованье привез. Получаем с Ильясом по ведомости небольшие, но достаточно серьезно отпечатанные бумажки – размером побольше украинских фантиков-карбованцев, поменьше советских рублей. Получается по сто шестьдесят рублев разными купюрами. Странно. А я уже собрался золотыми в кошельке бренчать. Видно, не судьба.

– А что золото-серебро? – задает тот же вопрос Ильяс.

– В ограниченном количестве, – сурово отвечает майор. – По договоренности сторон, поддержавших Торговый союз, основной оборот – бумажный. Выгоднее так.

И тут же меня быстро-быстро по срочному вызову требуют в больницу. Авария произошла. Трое электриков – недоучки посткатастрофные, ухитрились очень серьезно вляпаться. Каждый следующий пытался честно оттащить пострадавшего товарища валился рядом с ним. И так, пока четвертому в их бригаде не пришло в голову вырубить наконец ток и позвать на помощь. Пострадавших я не видел, но вроде почудился мне в приемном отделении отчетливый запашок горелого мяса. Понятно, что тяжелыми занимаются все, кто может, ну а все запланированные пациенты – вот они, туточки и распределены на тех лекарей, кто бесполезен в работе по спасению дурных электриков.

– Ведром не перечерпать, мешком не перетаскать, – тихо говорит мне исполняющий на приеме обязанности медсестры Валерка. Он только что выглянул в коридор и вернулся с разведки печальным. Ясно, пациентов не убавилось, хотя уже два часа принимаю. И это еще при том, что ОРЗ и гриппов всяких просто не стало.

Следующий пациент вваливается к нам сразу после громкого скандала у дверей.

Держится бодро, но орет:

– Я по жизненным показаниям, у меня посттравматический шок!

Ну да, орать громко и убедительно умеет, запирает за собой дверь. Публика в коридоре еще шумит, но явно перед наглостью смирилась, как это обычно и бывает.

Номерок из регистратуры у пациента есть, правда, мне становится дурно от циферки, что на нем написана. Я принял шестнадцать человек, а у него номер сорок восьмой. Значит, в коридоре сидит еще тридцать два страждущих пациента с подбором всех болезней из детской и взрослой номенклатуры… Хороший денек, ничего не скажешь.

– Что у вас? – спрашивает Валера, готовясь внести запись в очередной лист приема. Эх, с карточками как удобно было, все внятно и ясно сразу, даже при первом взгляде на толщину карточки. А тут больше половины пациентов – чистый лист. И этот такой же.

– Я получил серьезную травму! Потому имею право на ургентную помощь![48]

Травма. Это паршиво. Так-то у него похоже на эректильную[49]стадию шока, а вот что у него творится – смотреть надо.

Осмотр дает странный результат: из всех повреждений – страшенный синяк на обе ягодицы. И все. Остальное в норме. Тщательно проверяю, целы ли кости таза. Все в порядке, только задница отбита. Зато качественно. Удивленно спрашиваю – где это ему так повезло?

– Вы представляете, доктор, эти хамы выбросили меня из штаба. Прямо по лестнице! – возмущается пострадавший.

– Погодите, погодите, подробнее, пожалуйста.

– Это вам зачем?

– Мне нужно уточнить картину получения травмы. Тогда становится проще понять, какие еще могут быть повреждения, особенно внутренние.

– Я пришел на прием к начальнику. Дело ведь неотлагательной важности, а ничего не делается. Стал ему как интеллигентному человеку высказывать свои требования, а он вызвал двух мордоворотов, и меня выбросили за дверь! Представляете? А я, между прочим, известный блоггер, меня прекрасно знает Интернет-сообщество, много раз был в топе!

– То есть вас спустили по лестнице так, что вы ягодицами пересчитали ступени?

– Что значит спустили по лестнице? – возмущается пациент.

– Мне нужно понять механизм травматического процесса. Вы многократно ударились ягодицами о ступени?

– Ну… да. Но вы представьте, я требую от начальника, чтобы он усилил борьбу со сталинизмом, а он приказывает меня выбросить вон!

Некоторое время мне кажется, что у меня что-то со слухом не в порядке. Смотрю на удивившегося Валерку – нет, вроде не ослышался.

– Борьбу со сталинизмом? – спрашиваю я, прикидывая, сколько у меня в коридоре пациентов, сколько вокруг непочатой работы, как трудно будет пережить зиму и весну и как потребны сейчас каждые рабочие руки.