– Вы! Стоять! Не вертеться! Поняли? – Что-то блеющее в ответ. Продолжаю орать: – Яснее! Громко! Четко! Отвечайте!

Бурш грохает кулаком по столу так, что большая часть предметов в кабинете подпрыгивает, включая и нас с пациентом. Тот, обильно потея, выдавливает из себя:

– Д-да!

Почти плачет.

Стремительно исправляем последствия Валериного усердия и с колоссальным облегчением выпроваживаем пациента.

Разумеется, он оказывается завзятым хаммурапистом, бежит жаловаться, и потом приходится давать объяснения начмеду. Мало того, из очереди жалобы написали еще четверо скрытых хаммурапистов, которым не понравилось, как медики обращаются с пациентом. А может, испугались синей задницы, расчерченной, словно для игры в крестики-нолики.

Единственная польза от всего происшедшего, что после этого инцидента в больнице истерических и сутяжных пациентов стойко стали называть хаммурапистами. Но это было уже сильно потом. А пока мы сидели у начмеда и покорно выслушивали, в общем, совершенно справедливые нотации. Мне еще попутно влетел фитиль за несвоевременно оформляемые истории болезни и первичные документы. А еще я посмеялся про себя, представив, как начмед читает на утренней конференции «обясниль записон»: «пациент скончался в 19.32, после чего через 8 минут воскрес и в течение 3 часов нарушал работу отделения, гоняясь за врачами, медсестрами и другими пациентами, имея при этом гнусные намерения, и в связи с чем мною и не были заполнены Истории болезни»…

Но смех смехом, а мне приходится до позднего вечера дописывать, исправлять и подчищать. Твердо даю себе слово, что уж теперь-то все буду записывать вовремя. Попутно вспоминаю, что своевременное составление документов ровно такая же беда для моего братца. И почему-то в голове упорно крутится слышанное где-то трехстишие:

Работал на дизеле с братом.

Не знаю, как нас и назвать.

В общем, наш дизель украли.

Неожиданно для Ирки джип развернулся и поехал обратно в зачищенную уже деревню.

Виктор помолчал. А потом не удержался:

– Хочется проверить, что все-таки везла фура. Видно же, что груженая. Вдруг что полезное? Представляешь, целая фура…

– Китайских электродрелей! Или цветочных горшков! – не удержалась Ирина.

– А может, голубцов в соусе? Помнишь жареные голубцы?

Ирка помнила. Пару лет назад, еще при постройке бункера, они рано утром тормознули у сгоревшей фуры. Тягач и половина фуры превратились в руины на ободах колес, а пара несчастных азербайджанцев продавала по совсем смешной цене опаленные банки из полусгоревшего штабеля. Витя деловито купил одну банку, оценил содержимое – а там как раз и были болгарские голубцы – и взял, сколько в УАЗ влезло. Вкусные голубцы были. Ирка сглотнула набежавшие слюнки.

– Я же понимаю, что скорее всего там фигня ненужная. А вдруг и что полезное?

Ирка не стала чиниться, а примирительно согласилась. Правда, подумала, что за несколько месяцев груз мог и банально испортиться. Стать счастливыми обладателями фуры, полной стухших тортов, например, было грустно. Такое даже свиньи жрать не станут. А почему, интересно, пришли в голову тортики? Ирка честно призналась сама себе, что вот сейчас она уплела бы в один присест средних размеров торт, и не обязательно такой фирмы, как «Север» или «Метрополь», и «Невским берегам» была бы куда как рада. Очень хотелось сладкого, а взять дополнительного сахара было неоткуда, потому имевшийся запас, сразу оказавшийся как-то очень маленьким, старательно экономили. Найденные ночью карамели уже ухитрились схрупать.

Деревня, как удовлетворенно отметил вслух Витя, так и стояла пустой. Впрочем, вроде видели метнувшуюся в лес фигурку, но это не Фиолетовый. И мелкая, и пугливая. Держать ухо востро – вполне достаточно будет. Да и отстреливаются эти резвушки даже Иркой.

Подъехал к торцу фуры. Загадал про себя, чтоб много и полезно. Потом взялся взламывать дверку фуры монтировкой, а Ирина как горный орел отслеживала окрестности, сидя на теплой крыше взламываемой машины. Наконец лязг утих, отчетливо проскрипела открываемая дверь.

Виктор молчал. Ирка прогромыхала берцами по крыше, подошла поближе.

– Ну что там? – стараясь произнести это как можно равнодушнее, осведомилась у мужа.

– Коробки. Картонные. Много. Написано – Вискас.

– Ясно, жратва для кошек, – отозвалась Ирка сверху.

– И что скажешь?

– Сама не знаю. Для кошек вредно, они с вискаса от камней в почках дохнут быстро. Вроде есть присадки, чтоб кошки как к наркоте привыкали. Ну нашим котофеям в деревне до следующего тысячелетия хватит.

– А свиньи это жрать будут? – почесал в затылке Витя.

– Понятия не имею, никто этим свиней не кормил вроде. И если хочешь спросить насчет людей, я тоже без понятия, – честно призналась Ириха.

– М-да. Предпочел бы ванильные сухари. Ладно, возьму коробку на пробу. Слезай, поехали, – решил Витя.

– Погоди, давай машины осмотрим, – слезая с верхотуры, сказала Ирка.

– А смысл? – удивился Виктор.

– Жрать хочется.

– Все б тебе жрать.

– Так ведь хоть что-то они с собой должны были б взять в дорогу? Вискас этот лопать можно, конечно, но стремно как-то. Все равно ведь вернулись, так потратим полчасика. Глядишь, чего полезного найдется.

– Да ты шутишь! Ты посмотри на этих лохов, что они с собой могли взять? Пакет чипсов? Что мы с тобой в «ровере» и БМВ нашли из съедобного? Да ровным счетом шиш, одни огнетушители. Даже аптечек нет. Не так?

– Ну так я ж не про БМВ. Там деваха явно привыкла в суши-барах питаться. Но народ-то всякий. Ну Вить, ты сам посуди: явимся такие гордые – вагон вискаса нашли. Хорошо, а самим что, тоже этот кошачий корм жрать? Победа у тебя сегодня вон какая, отметить бы надо.

Витька и сам понимал, что вот сегодня он морально к вискасу не готов. До того, как срубил Фиолетового, слопал бы и облизался. А теперь как-то невместно… Опять же ясно – Ирка слилась, тон-то какой просительный. Вот и стоит ее за такой тон поощрить. Вкусненьким.

– Ладно. Оружие держи наготове, мало ли что. Начнем с этих, у них ключи в замках. И посматривай.

Первые три авто разочаровали, и Ирка всерьез подумала, что Витя прав как никогда и они зря тратят время. Четыре раздутые банки с пивом, корзинка ссохшейся картошки, жутко воняющая масса в полиэтилене – не понять, то ли мясо было, то ли рыба, осклизло все и расползлось. В бардачке третьей машины валялась недоеденная шоколадка. Вот она и растеклась лужей среди всякой рухляди, замасленных бумажек, каких-то деталек – ну что обычно скапливается в бардачке машины старше десяти лет. Получилось настолько неаппетитное месиво, что ни Ирка, ни Витька не взялись вылизывать бардачок. То есть будь они поодиночке, скорее всего, не устояли бы. А так сдержались, переглянувшись.