качеству вещи, но зато изготовление каждого отдельного предмета занимает минимум времени. Центр тяжести переносится на изготовление оборудования мастерской, на производство средств производства.

Преодолев затруднения по изготовлению имитационных литейных форм, мастер-литейщик мог в течение долгого времени наводнять рынок своими изделиями. Дата этого перелома должна быть особенно интересна для истории ремесла.

Большинство вещей, являвшихся образцом для воспроизведения, относится к вещам, типичным для всех кладов. Таковы звездчатые колты, трехбусенные височные кольца, витые браслеты. Как уже указывалось выше, подобная однородность вещей из разных мест может свидетельствовать об их одновременности. Другими словами, большинство вещей нужно относить к эпохе, непосредственно примыкающей к татарскому нашествию, к концу XII — началу XIII в. Следует оговориться, что эта дата есть дата самих вещей, но не времени появления типа. То обстоятельство, что большинство известных нам предметов датируется концом XII и началом XIII в., нисколько не противоречит тому, что возникновение типа этих вещей нужно относить к более раннему времени.

Наиболее архаично на литейных формах выглядят колты, подражающие тисненным. Звери там еще без ременного плетения, столь характерного для второй половины XII в. По всей композиции и простоте рисунка они приближаются к матрице для тиснения колтов, помеченной знаком князя Всеволода Ярославича (1054–1093)[577].

В середине XII в. появляются колты с плетением вокруг центральной фигуры барса.

Подражание колтам XI в. без плетения, с простым рисунком, могло возникнуть уже, в первой половине XII в. Первое появление имитационных форм не нужно смешивать с временем бытования известных нам экземпляров (некоторые из них дожили до 1240 г.).

Парадоксально и загадочно то, что, с одной стороны, имитационные формы являются показателем массового производства, а с другой — нам почти неизвестна литая продукция, полученная при посредстве этих форм.

Единственная известная мне находка массивного медного колта, отлитого в имитационной форме сразу со всеми деталями (шарики на ребре, дужка), была сделана на южной окраине Киевского княжества, в Поросье близ м. Корсунь[578].

На колте отлита обычная композиция из двух птиц, сидящих спиной друг к другу, но повернувших головы и вместе клюющих свисающую сверху лилию. Рисунок совпадает с изображением птиц на колте Териховского клада и на колтах с Поросья из коллекции Ханенко[579].

Корсунский литой колт удостоверяет, что продукция имитационных литейных форм действительно существовала в XII–XIII вв., но единичность и случайность этой находки свидетельствуют о том, что в основных категориях дошедших до нас археологических памятников (главным образом, городские клады) эта дешевая продукция не находила места.

Но всех крупных кладах, имеющих звездчатые колты и трехбусенные височные кольца, эти предметы выполнены в настоящей основной технике, а не в подражательной. Зернь на лучах звездчатых колтов во всех случаях настоящая; явственно видны следы припоя. Сканные нити также кручены из настоящей проволоки, браслеты сделаны из толстых проволочных жгутов подлинной золоченной проволоки. Ни в одном из городских кладов мы не найдем вещей, отлитых в имитационных формах. Обычно археологический материал обильно представляет продукцию мастеров и крайне скупо — орудия производства. Здесь же наоборот: налицо инструменты литейщика, а сделанные при помощи этих литейных форм колты и браслеты не найдены.

Разгадку такого странного явления следует искать в топографическом размещении находок форм внутри города, другими словами, — в социальной топографии русского города XII–XIII вв.

Часть имитационных форм найдена в ремесленном посаде Киева, на Фроловской горе, в 1893 г. Есть они в Чернигове и в Княжьей Горе на Роси. Эти формы предназначены для самых сложных вещей — звездчатых колтов, колтов с шариками и браслетов.

Самой интересной находкой литейных форм, бесспорно, является находка М.К. Каргера, обнаружившего в 1939 г. белокаменный подземный ход из Десятинной церкви[580]. Раскопки выяснили следующую картину: около входных дверей в Десятинную церковь был начат вертикальный подземный ход квадратного сечения около двух метров в каждой стороне. На дне подземного хода найдены заступы и ведра с веревками для вытаскивания земли. От вертикальной шахты был начат боковой ход к обрыву берега, но дорыть его не успели. На дне колодца оказались скелеты старухи в богатых одеждах и юноши. Выше колодец был заполнен строительным мусором, перемешанным с костями, бытовыми предметами и оружием. На половине глубины колодца были найдены скелеты трех человек, упавших сюда сверху, и целый набор из 19 имитационных литейных форм.

Вся обстановка завала тайника воскрешает в памяти печальный день захвата Киева Батыем, когда после взятия укреплений Ярославова города «… гражданѣ же создаша пакы другий градъ, около святое Богодицѣ [т. е. у Десятинной церкви. — Б.Р.]. Наутрѣя же прiдоша на нѣ, и бысть брань межи ими велика; людем же узбѣгшимъ на церковь и на комары церковныя, и с товары своими, отъ тягости повалишася с ними стѣны церковныя [курсив наш. — Б.Р.], и приять бысть градъ сице воими»[581].

В числе людей, искавших последнего прибежища на хорах Десятинной церкви, был и мастер-ювелир, захвативший с собой свое ценнейшее имущество — сланцевые литейные формы тончайшей резьбы. Формы были разбиты на 36 осколков, из которых удалось склеить 19 форм для отливки колтов с изображением зверя, звездчатых колтов с ложной зернью, ложно-витых браслетов и трехбусенных колец (рис. 63)[582].

Рис. 63. Литейные формы из тайника Десятинной церкви в Киеве.

Ряд имитационных форм, но несколько иного характера, был обнаружен в домах ремесленников вокруг Десятинной церкви. В большинстве своем это формы для отливки небольших колтов со скромным ложно-гравированным узором. В киевских богатых кладах подобные колты также не встречаются, как не встречаются в них и ложно-зерненые и ложно-тисненные колты[583].

Отсутствие в районе Десятинной церкви литейных форм типа находок на Фроловской горе позволяет высказать предположение, что мастер-литейщик, взбежавший «на комары церковный», пришел сюда не из ближайших мастерских этой древнейшей части города, а из более удаленного ремесленного посада, может быть, с той же Фроловой Горы. То обстоятельство, что Десятинная церковь была последней защитой для всего города делает это предположение вероятным.

Итак, для Киева намечаются два различных района находок имитационных форм:

1) старый город, где близ княжеского дворца и Десятинной церкви были дома ювелиров;

2) посад на Фроловой Горе, вдалеке от аристократической части города.

Если мы объединим все материалы по каждому району, отбросив сомнительные, в смысле районирования, данные тайника Десятинной церкви, то получим следующую картину: в первом, центральном районе (близ Десятинной церкви) встречаются литейные формы для широких браслетов, энколпионов, а однажды, при раскопках В.В. Хвойко, была найдена форма для перстня с княжеским знаком на щитке[584].

Одним словом, мастера Старого Города отливали те вещи, которые попадали