Вадим замолчал, задумавшись. Ему вдруг вспомнилось выражение лица участкового, когда тот пришел к нему сразу после покушения на Жанну, — загнанное какое-то. Отговорился тем, что предстоят крупные неприятности от начальства. А на самом деле? И о чем Зорин мог перед своим уходом секретничать с Инной на лестничной площадке? Инна потом — возможно, именно после разговора, а не после известия о покушении! — была несколько взвинчена, что даже вздрогнула, когда Вадим подошел и обнял ее, стоящую у окна. Вздрогнула всем телом, как будто ожидала от него не ласки, а удара в спину. А может, и правда ожидала удара? Хм, тогда становится понятной фраза из эсэмэски Валерия, полагавшего, что переписывается с Инной: «Не больше, чем всегда, Инесс!»

— Опаньки! — выдохнул Ларичев. — Ну и ну!

— Ты о чем, Вадимушка? — поинтересовался старик сосед.

— О перчатках. Все и сходится, Петр Иваныч! Похоже, именно Иннулька и должна была их найти. Валерка явно рассчитывал не на то, что меня сразу арестуют, а на то, что она сама потом к нему придет и их принесет, тайком от меня. Потому и не следил за ней в оба глаза там, в парке, возле тела, допустив, чтобы Иннулька смогла увидеть перчатки и спрятать. Зорин, судя по всему, довольно долго внушал ей, что «резиновый душитель» не кто иной, как я.

— А ты думаешь, что Инночка так просто бы в это поверила?

— Если человеку постоянно мозги промывать, он в конце концов во что хочешь поверит. А тут еще и с моей стороны были кое-какие предпосылки…

И Вадим рассказал старику о своей ночной прогулке к могиле Ларисы в ту ночь, когда была убита баба Клава, а также покаялся в том, как напугал Инну в парке, когда та поздно вечером возвращалась домой.

— Какой же я дурак! — закончив повествование, воскликнул Ларичев. — Видел ведь, что ее постоянно что-то гнетет! Но она все отговаривалась другими причинами, а я, идиот, верил ее отговоркам, не пытался вызвать Иннульку на откровенность. А ведь знал, давно понял ее натуру! Но откуда ж мне было знать, что за игру затеял наш участковый?

Вадим потер лицо ладонями, стараясь прийти в себя. Да, похоже, Инна подозревала в совершенных убийствах именно его. Но, несмотря на это, не только не выдала его, а даже не оттолкнула от себя. Более того — связала с ним свою жизнь.

— Инночка очень тебя любит, — вторя мыслям Вадима, улыбнулся Петр Иваныч.

— Ну, Валерка, — прошептал Ларичев, — ну, гад… Подожди, Петр Иваныч, сейчас мы устроим ему последнюю проверку.

Он достал «Иннин» телефон и начал набирать эсэмэску.

«Валерка, привет! Мне не дают покоя твои слова о Вадиме, напиши подробнее. Он странно себя ведет — это ты о том, о чем мы с тобой и раньше говорили?»

«А ты как считаешь, Инесс? Или думала, что он в твое отсутствие перевоспитается и будет чинно сидеть, сложив ручки?»

«Хотелось бы в это верить».

«Инесс, а сколько «происшествий» тебе еще нужно, чтобы ты наконец поверила в обратное?»

«Валерка, не своди меня с ума! Я и так уже на грани!»

«Ты там, а он здесь. Так что, на твоем месте, я все-таки поскорее приехал бы, Инесс. Не знаю, как там маму, а тут кое-кого из местных жительниц ты бы, пожалуй, еще могла спасти».

«Что заставляет тебя думать, будто он снова на это готов?»

«Поверь на слово, Инесс! Без тебя он тут так занервничал, что даже издали стало видно. А у меня, как тебе известно, профессиональное чутье».

Больше Инна ничего не написала. Да он, зная ее, и не ждал чего-то еще. Сидел на кухне, держа в руках телефон, и представлял себе ее, растерянную, с большими-пребольшими несчастными глазами, глядящими в никуда. Как будто наяву видел Инну, сидящую возле кровати своей мамы в темной, освещенной лишь ночником комнате, мучительно размышляющую над тем, что ей теперь делать.

Вадим тоже хорошо знал Инну, поэтому и смог так достоверно вести от ее имени разговор с Валеркой. Поэтому и не стал отвечать на его последнее сообщение.

— Это он, Петр Иваныч! — сказал Вадим старику, убирая «Иннин» телефон.

— Да я уже и сам понял, — кивнул тот. — Ну, и что дальше, Вадимушка? В полицию обращаться, я думаю, бесполезно, ничего ведь не докажем.

— Не докажем, — согласился Ларичев. — Нас вообще там на смех поднимут. А значит, надо брать его с поличным. Только пойманный за руку, он уже не сможет отвертеться.

— Как это с поличным? — опешил старик. — Что же нам, ждать, когда он снова за свое грязное дело возьмется?

— Не только ждать, но еще и спровоцировать всеми возможными способами, чтоб долго не тянул. А я пока стану его тенью, глаз с него не буду спускать с наступлением темноты. Только так, Петр Иваныч! Если мы действительно хотим его обезвредить, то другого выхода у нас нет.

На следующее утро измятый (специально всю ночь лицом в подушку лежал) и опухший (наелся соленой рыбы и напился воды), но внешне вроде бы трезвый Вадим отыскал участкового.

— Тебе чего? — неприязненно поинтересовался тот.

— Да я это, извиняться пришел… Ты уж прости за вчерашнее… — замявшись, хмуро сказал Ларичев. — Старик сосед на меня злее злого и во всех грехах готов обвинить. Но собак я ни на кого вчера не натравливал. Не знаю, что на дуру нашло, на людей кидаться начала.

— Ты, наверное, ее достал, — подсказал Зорин. — Вот она и сорвалась на кого попало, не желая отыгрываться на своем любимчике.

Вадим кивнул. Объяснение казалось разумным. Еще вчера он действительно мог бы в него поверить. Но не сегодня. Уже нет.

— Скорее всего, — согласился Ларичев вслух. — Я ж последнее время постоянно таскал ее за собой. Скучно ведь было одному, а тут хоть живая душа, пусть и собачья.

— Чтоб одному не быть, ты лучше жену зови домой, потребуй, чтоб возвращалась.

— Ага, потребуй… Ну ты и сказанул! — Вадим «пьяно» махнул рукой и даже ногой в сердцах топнул. — Да Инка мне сегодня ночью звонила, рыдала в трубку, мол, не может приехать. Сказала, что уже собиралась, а маме, видишь ли, хуже стало.

— Так, может, и в самом деле хуже?

— Держи карман шире! Я стал Инку уговаривать, и тут тещенька проснулась, услышав наш разговор. Что тут началось! Вначале на Инку напустилась, а потом вырвала у нее трубку и такого мне наговорила! Я и эгоист, и… Ну, в общем, не важно, главное в другом: действительно больной человек так орать ни за что бы не смог, дыхалки б не хватило.

— Ты думаешь?

— А что там думать? Да она здоровее нас с тобой! Ей просто нянька нужна. Есть такой сорт баб, которым необходимо иметь под рукой кого-то, над кем можно поизмываться («Прости, теща! Ради дочери прости!» — добавил Вадим мысленно). А как только их жертва пытается выйти из-под контроля, так они сразу и начинают усиленно «болеть».

— Но ведь до этого мамаша как-то обходилась без Инны. Даже отпустила ее сюда.