– В московские храмы я не хожу, –ажитированно продолжала женщина, – столичные священники порочны, нет в нихистинной святости. Несколько раз в году езжу в монастырь, к матушке Филимоне. Яхочу постричься в монахини, замолить грехи отца и сестры. В середине жизни японяла – мой долг спасти их души. Вот деньги лежат, ни копейки не потратила, апочему? Матушка Филимона мечтает о школе для сироток, но никак нужных средствне наберет, вот я и решила: насобираю пятьдесят тысяч долларов, привезу ей искажу: «Это на школу, возьмите меня в монастырь, только работой не напрягайте –стану сестру с отцом отмаливать». Но после смерти Бекки запас тяжелопополняется, медленно.

Медсестра уставилась на меня, я не нашлась,что ей сказать. На язык просились совсем ненужные фразы вроде таких: «Покупкаместа в монастыре не приблизит к богу, желание молиться исключительно о своихродных, не выполняя никакой другой физической или душевной работы, несвидетельствует о глубокой вере». Вполне вероятно, что настоятельница спросит уновой послушницы: «Где ты взяла такие огромные деньги?» Неужели она ответитправду: «Это плата за помощь в незаконных действиях»?

– В общем, Бекки отправилась в рейс, а яуехала в монастырь, – сказала Таисия Петровна. – Взяла отпуск наработе и объяснила, что купила путевку в санаторий. Меня пытались найти, когдапроизошло несчастье, но не смогли, вот и похоронили сестру где-то, в чужойземле, на краю света.

– И вы ни разу не ездили на могилу кБекки?

– Нет. Денег много надо, билет-то ого-госколько стоит!

– Но у вас же лежит в загашнике почтипятьдесят тысяч баксов!

– Это на мечту, – отрезала будущаямонашка, – их трогать нельзя. Коплю на школу. Даст бог, скоро наберу итогда буду своих отмаливать: папу и Бекки.

– А Алису? – задала я провокационныйвопрос.

– Она этого не заслужила, – злобнобросила, как выплюнула, Таисия Петровна, – пусть горит в аду. Менясоблазнила, а это страшный грех. Человек слаб, он поддается искушению. Ктовиноват, если у честного человека рука к злату потянулась, когда другой,плохой, его специально коварно подсунул? Тот, кто искушал, а не тот, кто взял!

И тут меня осенило:

– Вы соврали!

Щеки медсестры вспыхнули огнем.

– Я никогда не лгу!

– С этим заявлением можнопоспорить, – резко возразила я. – Оно само по себе уже ложь, но высовершили больший грех.

– Какой? – прошептала женщина.

– Помочь тайком вынести тело ПолиныБрызгаловой вас попросила не Бекки, а ее внучка Алиса, да?

– Нет, – слабым голосом сказаласобеседница, – нет, нет…

– Да! – перебила я ее. – Отсюдаи рассуждения о виновности того, кто искушает.

Женщина закрыла лицо руками и началараскачиваться из стороны в сторону, но мне ее было не жаль.

– Знаете, как дело обстояло? Алиса пришласюда, – безжалостно излагала я свою версию событий, – и предложилавам крупную сумму. Уж не знаю, где она взяла деньги, наверное, украла. И вы,одержимая желанием уйти в монастырь, получить там особый статус, дрогнули ивыполнили работу. Бекки была не в курсе той истории, так?

Медсестра заплакала. Я подождала, пока потокслез иссякнет, и повторила:

– Ведь так?

– Значит, она все же жива, – еле слышнопрошептала Таисия Петровна, – и ты сейчас играла со мной, как кошка смышью. Никто, кроме нас, о той истории не знал. Но Алиса… она…

– Проболталась Бекки?

– Да.

– И вы с сестрой повздорили!

Сурганова подняла голову.

– Повздорили… О боже, нет! Мы поругалисьнасмерть! Бекки примчалась сюда ночью…

Я притихла в кресле – кажется, сейчас Таисияговорит правду.

Медсестра никогда не видела Бекки в такомгневе и никогда не слышала из ее уст подобных слов. Она даже не предполагала,что Бекки знает столько ругательств.

– Сука! – шипела сестра, в грязныхсапогах вбежав в комнату. – Гадина, Алиска мне все рассказала! Как тымогла? Не спросив у меня!

Тася залепетала про монастырь, школу, матьФилимону, но Бекки, отвесив сестре пару пощечин, заявила:

– Всю жизнь я берегла тебя, самаработала, ты лишь на подхвате была. Мразь! Надо бы тебе правду рассказать, дане могу, времени нет. Сутки мне всего дали, чтобы все исправить, наказали затебя. Убийца!

– Кто? – зарыдала Тася.

– Ты, – безжалостно заявилаБекки. – Раскрой глаза, хватит белой лебедью прикидываться! Ты ничего незнала?

– Ты о чем? – затряслась сестра.

– Не понимала? – наседала Бекки.

– Нет!

– Не задавала себе вопросов, отчего мыхорошо живем?

– Нет.

– Сволочь! – рявкнула Бекки. –Чего тогда в монастырь лыжи навострила? О каких грехах молиться решила?Святоша!

Таисия забилась в угол кресла.

– Ты еще понадобишься, – жесткозаявила Бекки, – рано или поздно к тебе придут от меня. Я из могилы сумеючеловека послать, и упаси бог его ослушаться, он тебя и в монастыре отыщет,из-под земли достанет, из гроба. Жди гонца, сука! Ты мне больше никто, иприкрывать тебя я не стану.

Отвесив сестре еще одну оплеуху, Бекки ушла. Азатем начались несчастья: смерть Алисы, Олега, самой Бекки.

– Но она не умерла, – лепеталасейчас Таисия Петровна, – ты от нее явилась. Приказывай, я поняла, что тыспециально со мной говорила, выясняла мое настроение…

– Где сейчас Бекки? – спросила я.

– Не знаю! Ей-богу! Не проверяйте менябольше! Мне очень плохо! Я не слышала ничего о сестре! Давно! – заплакаламедсестра. – Я ее предавать не хотела, я знаю, ты тоже «проводник», толькопоэтому и откровенничала с тобой. Я никому никогда ни гу-гу! Я честная! Вмонастырь уйду, прямо сейчас…

От Таисии Петровны я вышла с гудящей от болиголовой. За довольно короткое время я узнала кучу шокирующих сведений, но целаякартинка никак не складывалась. Так что же мы имеем?