– Пикассо? – он поднял голову с удивленной улыбкой и быстро выпрямился. – Чему я обязан такой честью?

Пикассо был немного выбит из колеи. Он забыл, каким добродушным может выглядеть Луи. Этот человечек был похож на скользкую ящерицу с белесыми глазами, бледными бровями и тонкими бескровными губами. Он всегда казался Пикассо воплощением слабости. Несмотря на гнев, он осознал, что не может совершить того, что еще недавно собирался сделать ради Евы. Будет достаточно всего лишь напугать Луи.

– У меня почти ничего нет, но могу я предложить вам бокал вина?

– Я пришел поговорить о Еве.

Приятное выражение моментально слетело с лица Луи.

– О моей Еве?

– Она не твоя, Маркуссис, и никогда не была твоей.

Тон разговора резко изменился. Челюсть Луи слегка отвисла, когда Пикассо холодно уставился на него своими черными глазами.

– Вы и Ева? Определенно, вы шутите.

В следующую секунду Пикассо достал пистолет из кармана пиджака и направил ствол на Луи.

– Тебе кажется, что я шучу?

– Значит, вы с Евой сошлись у меня за спиной? А я считал нас друзьями.

– Мы никогда не были друзьями.

– Вы обманули меня!

– А мне кажется, что вы с Фернандой кое-что знаете о том, как обманывать других.

– Но мы с Евой собирались пожениться. Все было обговорено с ее отцом.

– С тобой, но без ее участия. Ты видишь перед собой единственного мужчину, который когда-либо женится на Еве Гуэль.

Глаза Луи угрожающе сузились, когда он уловил нотку неуверенности в голосе Пикассо.

– Вы не женитесь на ней. Вы же волокита, и женщины для вас – всего лишь игрушки.

– Ты меня не знаешь.

Пикассо понимал, что его ответ был чересчур поспешным. Чувства слишком часто подводили его. Он утратил первоначальное преимущество и теперь стремился восстановить равновесие. Он положил указательный палец на спусковой крючок и расставил ноги. Двое мужчин молча смотрели друг на друга. Наконец Пикассо медленно взвел курок большим пальцем до негромкого щелчка. Звук был похож на фальшивую ноту.

– Рад видеть, что ты испугался, – холодно сказал Пикассо. – Уверен, Ева чувствовала то же самое после того, как ты ударил ее.

– Вы не знаете, о чем говорите. Все было совсем не так!

Страх Луи быстро перерастал в отчаяние, в то время пока Пикассо продолжал целиться в сердце противника. Луи задрожал всем телом; его глаза от беспомощности наполнились слезами. Пикассо немного подождал и опустил взведенный курок. Луи облегченно вздохнул, но в следующее мгновение Пикассо устремился вперед и выбросил кулак, вложив весь свой гнев и желание защитить Еву в один мощный удар. Луи отлетел к чертежному столику; бумаги, ручки и чернильницы посыпались на пол.

– Если ты еще когда-нибудь подойдешь к Еве или тем более прикоснешься к ней, я убью тебя. И никто меня не заподозрит. Не забывай об этом.

Сильветта сидела в тростниковом шезлонге в саду большого госпиталя Валь-де-Грас в Отее. Ева опустилась на каменную скамью рядом с подругой, взяла ее за руку и ласково пожала.

– Ты выглядишь гораздо лучше, – сказала она, изображая жизнерадостность.

Сильветта все еще была очень изможденной, и черты ее лица стали более жесткими. Под глазами залегли густые серые тени.

– Это было так тяжело. Я очень тоскую по сестре и никак не могу вспомнить, часто ли я говорила ей о своей любви и знала ли она о моих чувствах.

Ева крепче сжала ее руку.

– Уверена, что знала… как она могла не знать? У тебя самая щедрая и добрая душа на свете.

– Хорошо, что ты приехала повидаться со мной. Врачи говорят, что завтра я могу отправиться домой.

– Прости, что не приезжала раньше. За это время много чего произошло, события развивались просто стремительно.

Ева вдруг почувствовала себя виноватой за желание поделиться своим счастьем после тяжкой утраты, которую переживала ее подруга. Но молчать было бы нечестно, потому что она все равно собиралась уехать. Потом она заметила слабый намек на улыбку и понимание, блеснувшее в глазах Сильветты.

– Боже мой, ты теперь вместе с Пикассо, не так ли? Это написано у тебя на лице.

– На этот раз он навсегда расстался с Фернандой, и мы уезжаем вместе. Меня словно затянуло в водоворот, Сильветта. Мы собираемся пожениться, как только все успокоится.

– Пожениться? Верится с трудом. Пикассо не из тех мужчин, которых можно укротить супружескими узами, но я все равно рада за тебя. Скажи, как Луи воспринял эту новость? Насколько я понимаю, не слишком хорошо.

– Думаю, он даже еще не знает об этом. Мы поссорились как раз перед… – Ева замолчала, не в силах сказать о гибели «Титаника», но обе понимали, что она имеет в виду. – Пабло не хочет, чтобы я снова встречалась с ним, и я согласилась.

– О Господи. Я не раз говорила Луи, что характер не доведет его до добра. Не знаю, что он сделал, но судя по всему, ничего хорошего. В тот последний день, когда он велел мне выйти из комнаты, то был ужасно сердит на тебя.

Ева выпрямила спину.

– Теперь это не имеет значения. Мы с Пабло открываем новую главу в нашей жизни. Он полностью разделяет мои мысли.

– А ты, разумеется, разделяешь его… Я буду скучать по тебе, Ева. Без тебя «Мулен Руж» уже не будет прежним… Кто теперь осмелится подшучивать над Мистангет или Мадо Минти?

Они обменялись улыбками. Потом Ева вздохнула.

– Мне еще предстоит разговор с мадам Люто, и эта перспектива меня не радует.

– Наверное, она никогда не признается в этом, но на самом деле ты с первого дня понравилась ей. Не говори ей об этом, но идея назначить тебя первой помощницей исходила от нее, а не от мсье Оллера.

– Она выбирает необычные способы, чтобы выказать свое расположение, – заметила Ева.

– Хорошо, что ты была такой решительной.

Ева рассмеялась.

– Да уж…

– Пикассо заметил в тебе эту искру. Мы все заметили.

– Спасибо, дорогая, – внезапно к глазам Евы подступили слезы, и она часто задышала. – О, я тоже буду скучать по тебе! Как жаль, что я не смогу заботиться о тебе, когда ты вернешься в Ларуш!

– Можешь не сомневаться, со мной все будет хорошо. Просто напиши мне о твоих приключениях этим летом и пообещай, что я буду первой, кого ты посетишь после возвращения в Париж.

– Обещаю, – сказала Ева, и обе от души расплакались.

Посещение Сильветты вызвало целую бурю эмоций, и Ева была не уверена, что теперь ей хватит сил для встречи с мадам Люто. Однако это необходимо было сделать. Суровая главная костюмерша предоставила ей невероятную возможность, изменившую ее жизнь, и она будет всегда благодарна ей за это. Ева гордилась своими достижениями в «Мулен Руж», и какая-то часть ее существа изо всех сил противилась отъезду, особенно потому, что у нее появилось много хороших знакомых среди актрис и танцовщиц. Но она знала, что ее жизнь и будущее связаны с Пикассо. Каким бы трудным ни оказалось прощание, у нее не было иного выбора, кроме движения вперед.