Минули дождливые дни, сменился ветер, и солнце опять пролилось на землю ласковым теплом.

Близилась окраина Согры, лес уже редел в преддверии равнин, но порой, словно не желая сдаваться, собирался с силами и подступал к дороге плотной чащей. Цепочку постов сюда еще не дотянули, и несколько дней путники ехали в безлюдной глуши, только обогнали неторопливый обоз с направлявшейся в Крепь плотницкой артелью. Старшина охранения сказал, что впереди до самого Новосельца всего три заставы слажены, но все — с большими постоялыми дворами, где можно пополнить припасы.

Вот впереди показался холм со срезанной вершиной, на которой устроилась вышка. Добротные срубы подле нее были опоясаны двойным частоколом. Однако никакого движения на заставе не наблюдалось.

Кони забеспокоились, почуяв неладное. Нехлад остановился за пригорком и сказал:

— Тинар, останься с Древлеведом. Торопча, со мной.

Пригибаясь, они поднялись наверх и из-за ветвей кустарника осмотрели заставу. Над двумя срубами поднимались прозрачные струйки дыма. Около одного из них лежала перевернутая повозка. По склону бродили несколько расседланных лошадей. И всюду лежали трупы.

Яромир спустился обратно и сел на коня.

Широкие ворота поста были распахнуты, подле них лежало несколько изрубленных стабучан. Нападение, похоже, было стремительным: воины приняли бой на верхушке холма, не успев даже построиться.

Были среди павших и мадуфиты, причем четверо — в славирских доспехах, их выдавали только черты лица.

— Понятно, как стражу обманули, — сказал Торопча и провел кончиками пальцев по следам. — Часа три-четыре. Перед самым рассветом навалились… — Он осекся, прислушиваясь. — Там кто-то живой! — прошептал он, указав на ближний сруб.

Нехлад, сделав знак молчать, двинулся к строению. Торопча рванул незапертую дверь, и Яромир быстро шагнул внутрь, тут же смещаясь в сторону.

Но рука его, лежавшая на мече, расслабилась: внутри находился один человек, полуголый и криво перевязанный. Клинок в его руке дрожал.

— Ты?! — удивился раненый и откинулся на меховой плащ. — Проклятье…

Нехлад покачал головой, не зная, что и думать. Перед ним лежал, с натугой втягивая в себя воздух, Буевит, брат Ярополка Стабучского.

— Позвать Древлеведа? — спросил Торопча.

— Да, конечно.

Буевит заперхал, пытаясь что-то сказать:

— Они… забрали…

— Не напрягайся, — сказал молодой боярин, склоняясь над ним. — С нами хороший маг, он поможет тебе. Тогда и скажешь.

— Ты не понимаешь, дурачина… — рявкнул Буевит, но голос его тут же сорвался.

Вошедший Древлевед склонился над стабучанином.

— Царапина, я его быстро на ноги поставлю.

Выйдя наружу, Нехлад подошел к ближникам, изучавшим следы, — и вдруг у него перехватило дыхание: среди вещей, выпавших из повозки, он заметил лебединку. Ум вскричал: да мало ли на свете таких гуслей, пусть и с похожим узором? Однако сердце уже знало ответ.

Яромир вихрем ворвался к Буевиту. Тот сидел, морщась от боли, перед разожженным очагом, Древлевед держал обе руки над распоротым боком, и из пальцев его струилось золотистое сияние.

Молодой боярин сдержался — не закричал, чтобы не нарушить таинство мгновения. Перевел дыхание и негромко спросил:

— Ее? Ее похитили?

— Да, — ответил Буевит и содрогнулся — произнесенное слово отозвалось вспышкой боли.

— Я же велел молчать, — проворчал Древлевед и добавил, не оборачиваясь: — Останься, Нехлад, не уходи.

— Сейчас вернусь…

— Я сказал: останься!

Нехлад закусил губу, но выполнил требование. Незабудка в плену! Но что она здесь делала? Зачем Буевит вез ее в Крепь? О чем думал Ярополк?

Древлевед встряхнул кистями рук, точно после мытья, и отстранился. На месте раны у Буевита остался налитый краснотой шрам.

— У Милорады получалось лучше, — заметил боярин, натягивая рубаху.

— Если хочешь, могу вернуть все как было, — пожал плечами маг.

— Нет, прости, я не то хотел сказать… — смутился Буевит. — Просто я всегда думал…

— Сомневаюсь, что думал, — отрезал маг, — Иначе понял бы: у меня нет намерения разбрасываться силами в преддверии Ашета. Я помог тебе только потому, что этого хотел Нехлад.

Буевит отвел взор и, явно перебарывая себя, проговорил:

— Спасибо, Нехлад.

— Когда они напали? — спросил Яромир.

— Перед рассветом, — ответил Буевит, и голос его сразу окреп. — Что за дорогой кто-то следит, мне еще вчера разведчики доложили. Я решил на заставе переждать, нарочного в Новоселец отправил… А ночью появился отряд с пленными мадуфитами. В темноте по щитам их за боярский разъезд приняли…

— Мадуфиты пришли за Н… Милорадой?

— Да. Когда меня повалили, я видел, как ее тащат. Ста ударов сердца не минуло, и бой уже кончился! — с досадой воскликнул он, стиснув кулаки.

— Я сейчас позову своих…

— Нет, — с прохладцей произнес маг.

— Что — нет?

— Ты не станешь делать ничего из того, о чем сейчас думаешь. Просто отправимся своей дорогой.

— Древлевед…

— Молчи! Там отряд хитрых и опытных рубак, а у тебя два бойца и один старый маг, который, при всех своих способностях, все же не воин, а главное — не намерен растрачивать волшебные силы, от которых столь многое будет зависеть в Ашете. Молчи! — сердито воскликнул он, как только Нехлад приоткрыл рот. — Я еще не закончил. И, я полагаю, хотя бы из-за разницы в возрасте, об истинных размерах которой ты едва ли догадываешься, тебе бы стоило не злиться на меня, а выслушать до конца. И крепко подумать.

Нехлад поборол себя и, скрестив руки на груди, кивнул:

— Я тебя слушаю.

— Но, кажется, уже решил, что прислушиваться не стоит? Ну надеюсь, хоть что-то шевельнется в твоей голове… Чего ты, собственно, хочешь добиться?

— Спасти Незабудку.

— Спасти, хорошо. А почему ее, собственно, надо спасать?

— Да потому, что враги пленили ее! Саму Навку, целительницу, чья слава много шире границ Нарога!

— Красиво слова складываешь, — вздохнул Древлевед. — Еще бы смысла в них… Ну и что вашей Навке грозит в плену?

— Как это… да что угодно! — выкрикнул Нехлад. Маг сокрушенно покачал головой.

— Попробуем иначе, — сказал он. — Для чего мадуфиты похитили Навку? Поистязать, надругаться, убить — и настроить против Ливеи всех славиров? Ну что молчишь? Отвечай!

— Нет, — вынужден был признать Яромир.